Аналогичный мир - 4 | страница 20
— Конечно, Ваня, — Серафима Панкратьевна налила ему ещё чаю. — Мансарда свободна, — и улыбнулась. — Я была уверена, Ваня, что ты вернёшься, и крестнику твоему всегда и стол, и кров будет, — и ему: — Бери варенье. Это крыжовенное. Ел когда?
— Нет, — он улыбнулся. — Спасибо. Очень вкусно.
— Ну так ещё клади, и печенья бери, не стесняйся.
Он пил чай с ярко-зелёным вареньем и маленькими золотистыми кругляшами и слушал. А потом… потом он понёс свои вещи наверх, в мансарду. Комната ему сразу понравилась, он только подумал — тоже сразу — как это доктор Ваня в ней помещался? Или тогда похудее был? Вещи разбирать он не стал, просто поставил на пол чемодан, положил рядом мешок и стоял, оглядываясь по сторонам. Так… так он теперь кто? Квартирант, жилец? Доктор Ваня назвал его своим крестником, да, но… но ведь это тоже родство, значит — он только сейчас подумал об этом — значит, он и доктор Ваня что, родственники? Значит… он не додумал, потому что его позвали вниз.
— Проводи меня до автобуса, Андрей.
— Конечно, Иван Дормидонтович.
И когда они вышли на улицу, он сразу спросил:
— Иван Дормидонтович, кто я им?
Доктор Ваня улыбнулся.
— Умеешь ты вопросы задавать, Андрей. Понимаешь, одному тебе будет слишком трудно, а в общежитии тебе не дадут нормально учиться.
— Нет, Иван Дормидонтович, я не о том. Я… квартирант, да? Я не хочу жить задаром. Сколько я должен платить?
— Сто в месяц осилишь?
Он на секунду задумался, прикидывая, и кивнул.
— Да. Но…
Доктор Ваня улыбнулся.
— Со временем ты всё поймёшь, Андрей.
И тут у него вырвалось:
— Я думал, мы вместе будем жить… — и осёкся, слишком поздно сообразив, как это можно понять.
Но доктор Ваня не обиделся.
— Нет, Андрей. Тебе пора начинать самостоятельную жизнь. Я буду жить в Царьграде, — и улыбнулся. — Ничего, найдём время для философии.
Они ещё постояли на остановке, ожидая автобус. Доктор Ваня помог ему разобраться в расписании, подошёл автобус, доктор Ваня сел и уехал, помахав ему на прощание в окно рукой, а он побрёл обратно. Было уже сумеречно, не вечер, а перед вечером, из-за заборов голоса и смех… Вот так, теперь он будет здесь жить. Ему надо привыкнуть, убедить себя, что это хорошо, что он не хочет другого…
…Андрей выключил воду, аккуратно сдвинул внутренний занавес из прозрачной плёнки и перешагнул из душа на пушистый коврик, снял с крючка такое же мохнатое полотенце и стал вытираться. Сквозь цветастую наружную занавеску просвечивало, и он выключил лампу в душе. Круглый стеклянный шар на стене сразу стал из молочного серым. В цветном полумраке он вытерся, натянул трусы и, широко отдёрнув занавеску, стал убирать комнату. Застелил постель, аккуратно расправив зелёное, как молодая листва, покрывало. Вот так, а спущенный край закрывает задвинутый под кровать чемодан. Так-то у него всегда порядок, книги на этажерке, одежда в шкафу, бельё в комоде… всего, правда, по чуть-чуть, но и он же только начал своё обзаведение. Оделся он «по-воскресному». И вовремя.