Настроение поднялось просто на недосягаемую высоту. Это любители упорно изучают тактику и стратегию, а профессионалы — интендантство и логистику. Полевая кухня на каждую роту резко не только увеличивает ее марш, но и повышает моральное состояние бойца — его боевой дух. А то пока тут всё как в древнем Риме: питается воинский народ по контубериям — артелями по восемь-десять человек. Больше вокруг костра разом не помещается. Или вообще по отдельным шатрам, как богатые кабальеро. И готовят себе сами. Неразумно и расточительно.
И как заключительный аккорд к этой «оде радости» зазвонил колокол орденской капеллы. Чистым ярким божественным звуком. Штриттматер тоже это время не бездельничал — слышу. Мастер. Вот если он еще и пушки успел сделать… но об этом можно только мечтать.
— Сьер Вото, командуйте сами, кого куда размещать, — приказал я, отдавая повод набежавшим конюхам, — вам тут все знакомо.
И прямиком двинулся к себе в кабинет.
Твою мать! Королевская работа — это слушать нудные доклады и подписывать массу бумаг. Ленку и ту видел пока только в окне. Ограничился воздушным поцелуем, хотя желание было взлететь соколом, схватить и затискать до смерти. Охудеть. Всем я нужен, и без меня никак. Хорошо пока бумаги только орденские. Сойдет за тренировку. Если бы не аккуратист Бхутто, то хоть вешайся. А у него все по порядку и с разбором — уважаю. Ну и накручу я хвост даме д’Эрбур — это же ее работа здесь. Не моя. Кто тут команданте?
О! Легка на помине. Вошла павой. Присела в реверансе, звякнув орденской цепью.
— Сир.
— И я раз вас видеть, шевальер, — постарался как мог радушнее улыбнуться.
Аиноа слегка повела очаровательной головкой, и Бхутто испарился аки восточный джинн. Вот только что был в кабинете — и нет его. М-дя… Что-то новенькое в отношениях моих придворных. Сколько еще тут для меня сюрпризов приготовлено? Приезжает король из командировки, а там…
— Сир, я заслужила благодарственный поцелуй, — заявила Аиноа.
Ничего себе заявочки. Тут что — полный дворцовый переворот и Ленка моя уже не у дел? Поднял вопросительно левую бровь и на всякий случай куртуазно выразился:
— Целовать ваши прекрасные губы, шевальер, я готов в любое время без всяких поводов и заслуг.
Аиноа подошла ко мне вплотную, взяла мою ладонь и приложила к своему плоскому животу:
— Вот здесь ваш бастард, сир.
— Ты уверена? — спросил я через некоторое время, нехотя отрываясь от ее губ.
— Уже неделя как должны были прийти регулы. Но их нет.
