— Главное — не клинок, а тот, кто его держит, — гордо заявил бастард и засмеялся. — Доверь дураку стеклянный член, так ведь его разобьет и руки порежет…
Когда сливки делегации, оставив на пирсе охрану, поднялись к нам на полуют, клинок был уже убран, и мы с Арманьяком мирно попивали сидр, закусывая его чищеными орехами.
Прибыли Саншо с парой своих рыцарей, Бхутто, баннерет д’Айю, сьер Вото и оба моих оруженосца.
— Сир, — изобразили они поклон.
— Проходите, сеньоры. Сидра? А то день сегодня жаркий, как будто и не осень совсем. Вы готовы?
Бхутто кивнул мне и передал через виконта де Базан кожаный тубус.
Раскрыв средневековую непромокаемую морскую упаковку для документов, я достал из него свернутый в трубочку пергамент и развернул на столе. Большая печать была уже приложена и прошнурована красной атласной лентой через сургуч. Забыл сказать: пока я мотался по Басконии, ювелир мне сваял большую золотую печать командора ордена Горностая. А канцлером-хранителем большой печати Командарии я назначил, естественно, валета Бхутто. В ранге официала Ордена.
— Жан, конде д’Арманьяк, — произнес я как можно торжественнее, — в присутствии канцлера ордена Горностая и кавалера чести дона Саншо Лосо дела Вега, при благородных свидетелях этим патентом вы возводитесь в звание адмирала орденского флота. Базироваться будете здесь, в Сибуре. Я понимаю, что флота у нас пока как такового нет, но он будет. Глядя на ваш прекрасный корабль, я в этом не сомневаюсь. Но… после коронации я на вас возложу также создание военного флота короны Наварры.
— Благодарю, сир. — Бастард опустился на одно колено и принял из моих рук вполне себе приличного размера «портянку» из пергамента.
Бхутто постарался, и патент вышел красивым. Хоть в музей под стекло.
— Йост! — крикнул адмирал вниз, на основную палубу, едва встал на ноги. — Вина для всех сюда и кубки. Быстро.
Повернувшись к благородной компании, он улыбнулся.
— Такое прекрасное событие необходимо отметить не менее прекрасным розовым бордоским. Не возражаете, благородные доны?
Возражений не последовало. Только я себе позволил брякнуть, хорошо еще, что на эускара:
— Благородные доны не будут возражать и против холодного ируканского. — И, весело переглянувшись с Жаном, сел обратно в кресло.
Оно на полуюте стояло всего одно. Исключительно для меня. Даже Саншо — целый инфант — стоял и не жужжал. Средневековье…
— А пока несут вино, мы послушаем походного маршала о диспозиции нашего обоза на марше, — внес я деловое предложение.
