Я была слишком мала, чтобы агитировать за моего отца во время выборов в совет, но меня привлекли к работе: я складывала ярко-красные выборные листовки, прославляющие достоинства кандидата от консерваторов сэра Виктора Уоррендера. Мои липкие пальцы окрасились в красный цвет, и кто-то сказал: «Вот помада леди Уоррендер». В день выборов мне было поручено важное задание: я должна была бегать между комнатой, где заседали консерваторы, и избирательным участком, находившимся в нашей школе, с информацией о том, кто уже проголосовал. Наш кандидат победил, хотя преимущество уменьшилось с 16 000 до 6000 голосов.
Я не понимала тогда споров о перевооружении и Лиге Наций, но это были очень трудные выборы, проходившие на фоне борьбы с энтузиастами референдума и Абиссинской войной на заднем плане. Позднее, в подростковые годы, я вела жаркие споры с другими консерваторами о том, был ли Болдуин виновен в том, что ввел избирателей в заблуждение, не рассказав об опасности, грозившей стране. На самом деле, если бы партия «Национальное правительство» не прошла на выборах, темпы перевооружения не ускорились бы, и скорее всего лейбористы сделали бы еще меньше. Да и Лига Наций никогда не смогла бы предотвратить войну.
У нас, как и у многих людей, были смешанные чувства по поводу Мюнхенского соглашения, подписанного в сентябре 1938 г. К тому моменту мы многое знали о гитлеровском режиме и его возможных намерениях: для нашей семьи кое-что значило то, что Гитлер уничтожил клуб «Ротари» в Германии. Мой отец всегда воспринимал это признание роли ротарианцев. Диктаторы, как мы поняли, были способны мириться с «маленькими отрядами» Берка, добровольными организациями, помогающими существованию гражданского общества, не больше, чем с личными правами человека, полагающимися ему по закону. Доктор Яух, немец по происхождению, лучший врач в городе, получал информацию из Германии, делился с моим отцом, и тот обсуждал ее со мной.
Для моей семьи была очевидна жестокость обращения Гитлера с евреями. В школе нас поощряли заводить зарубежных друзей по переписке. Моя сестра Мюриел переписывалась с австрийской еврейской девочкой по имени Эдит. После аншлюса в марте 1938 г., когда Гитлер аннексировал Австрию, отец Эдит, банкир, написал моему отцу, прося позаботиться о его дочери, поскольку было ясно, как развиваются события. У нас не было ни времени, ни денег, чтобы самим взять на себя такую ответственность. Но отец добился поддержки грэнтемских ротарианцев, Эдит приехала к нам и жила у каждой семьи по очереди, пока не уехала к своим родственникам в Южную Америку. Ей было семнадцать лет, она была высокая, красивая, хорошо одетая и прекрасно говорила по-английски. Она рассказала нам, каково жить еврею при антисемитском режиме, запомнилась одна сказанная ею фраза: «евреи созданы, чтобы скрести мостовые».
