– Чай на столе. – Миссис Бивен шаркала по комнате, собирая разбросанные вещи: мокрые скомканные полотенца, сброшенное покрывало, испорченную одежду. Сидони покраснела, когда экономка подняла то, что осталось от ее экстравагантного платья, но миссис Бивен едва удостоила его взгляда.
– И вам доброго утра, – пробормотала Сидони, села и подложила подушки под спину, потом закатала рукава рубашки Джозефа до локтей.
– Хозяин сказал распорядиться насчет кареты, когда будете готовы. – Экономка все еще сновала по комнате.
«Что?»
– Я… я не понимаю, – отозвалась Сидони с неожиданной для себя дрожью в голосе, вторящей внезапной дрожи в сердце. – Зачем мне карета?
Пожатие плеч миссис Бивен было удивительно выразительным для столь неразговорчивой женщины.
Плохо понимая, что ей делать, Сидони повернулась к чайному подносу на прикроватном столике. И только налив в тонкую фарфоровую чашку чаю, заметила на подносе стопку бумаг, перевязанных голубой шелковой лентой.
Под ложечкой засосало от нехорошего предчувствия.
– Что это?
Миссис Бивен бросила на нее равнодушный взгляд.
– Хозяин велел отдать это вам.
Рука Сидони нерешительно застыла над связкой, словно та могла укусить.
– А где хозя… мистер Меррик?
– Где-то. – Ответствовав так неопределенно, миссис Бивен вышла вон.
Что бы ни было в этих бумагах, это не даст Сидони желаемого, в этом она не сомневалась.
Она схватила стопку. Бумаги были потрепанные и разного размера. Озадаченно нахмурившись, она сорвала ленту и развернула верхний документ. И тут же узнала округлый девичий почерк Роберты. Все записки были просты: в них перечислялись все увеличивающиеся крупные суммы денег, которые Роберта была должна Меррику.
Сестра солгала ей.
В Барстоу-холле сумма, которую она проиграла Джозефу, показалась ужасающей. Общая же сумма этих долговых расписок была настолько запредельной, что сестра и надеяться не могла когда-либо расплатиться. Гораздо больше всего, чем владел Уильям, даже если бы пожелал выплатить карточные долги жены.
– Ох, Роберта…
А потом – как удар молотком – все значение этого пакета стало яснее ясного: Джозеф отпустил Сидони.
Сидони всегда утверждала, что она здесь только для того, чтобы забрать расписки Роберты. Джозеф с великодушием, которое уже не удивляло ее, вернул расписки без всяких условий.
Иди. Беги. Лети.
Практическая сторона ее натуры твердила: надо ухватиться за эту возможность. Она получила то, зачем приехала. Она свободна. Более того, Роберта свободна. Сидони может возвратиться к своей нормальной жизни, строить планы по спасению Роберты и новой, независимой жизни для обеих сестер Форсайт. Независимой жизни, которая почему-то все больше начинала походить на унылое, одинокое существование.
