Спина его напряглась, и он задвигался решительнее. На этот раз, когда он толкнулся в нее, все вокруг взорвалось ярко-красной болью. Вскрик Сидони, казалось, целую вечность носился по комнате. Боль была мучительной, словно Джозеф разорвал ее надвое. Он испуганно оцепенел, только грудь неровно вздымалась и опадала у нее на груди. Как странно ощущать каждый его вздох, малейшее движение. Зачем, ради всего святого, женщины этим занимаются? Она с трудом удержалась, чтобы не потребовать от него слезть с нее.
Джозеф снова поцеловал ее в шею, словно извиняясь, и сквозь затихающую боль Сидони ощутила легкий трепет. Она задрожала, переполненная противоречивыми ощущениями. Его мускусный запах. Твердость тела. Жалящее давление между ног. Она уже больше не девственница.
Он легонько прихватил зубами кожу между плечом и шеей. Красная пелена боли уже немного рассеялась. Он шевельнулся. Она была настолько настроена на него, что это едва уловимое движение показалось землетрясением. Он обхватил одну грудь и пощипывал сосок до тех пор, пока тот не заострился. Больше удовольствия, чтобы смягчить дискомфорт.
Джозеф сжал сосок, и как будто раскаленная проволока пронзила ее насквозь и протянулась к тому месту, где тела их соединялись. Она вздохнула – на сей раз этот звук выражал больше, чем протест. С тихим стоном Джозеф осторожно выскользнул из ее нее. Она ощутила при этом слабую дрожь трения, затем – ничего.
Сидони открыла сухие глаза и устремила взгляд на потолочные балки. Лицо Джозефа все еще было спрятано у нее на плече. Теперь, когда он вышел из нее, ей следовало бы испытать облегчение. Но вместо этого было раздражение и разочарование.
И это все?
Сидони приготовилась к боли. Дискомфорт был, но ничего такого, что могло бы сравниться с глубоким трепетом, сотрясшим ее. Он завладел ею целиком, даже больше, чем когда взял ее девственность. Мышцы расправились, как крылья птицы в полете или лепестки распускающегося цветка. Результат был необычайным. До сих пор она не плакала, но от этого прекрасного соединения жгучие слезы выступили на глазах.
– Ох, Джозеф, – прошептала она. – Я не знала.
– Это еще не все. – Он приподнялся на руках и заглянул ей в лицо. То, что было жестким вторжением, теперь казалось горячим, твердым и желанным.
Он выглядел более молодым, более добрым и живым, чем мужчина, которого она знала. Человеком, которого жизнь не ломала и не предавала. Какую бы боль ни причинило ей это слияние, Сидони была рада, что подарила ему этот кратковременный покой. Союз их тел перешел из физической в иную плоскость, открывающую новые эмоциональные горизонты. Она почувствовала головокружение и растерянность.
