Она наблюдала за ним с чувственным голодом в глазах. До конца дней не забудет он этого ее голодного взгляда. И станет считать это для себя огромной честью, даже если Сидони будет принадлежать ему лишь единожды. Лишь этой ночью.
– Не смотри на меня так, – простонал он.
От ее улыбки сердце перевернулось у него в груди.
– Мне нравится смотреть на тебя.
Это признание поразило его как выстрел. Проклятье! Голос ее звучит так искренне. Ему следовало бы напомнить ей, что он ужасен как снаружи, так и внутри. Предостеречь, что она рискует погубить себя, отдаваясь ему так беззаветно.
Но протест его умер невысказанным, когда она распахнула рубашку, обнажая грудь. Округлые, совершенные холмики. Он поцеловал один увенчанный бусиной коралловый сосок – она выгнулась со стоном удовольствия. Такое чувственное создание. Такая сияющая душа.
Он любит ее сияющую душу.
И, к несчастью, не только.
Эта мысль вползла в его затуманенный страстью мозг как змея. А потом Сидони вздохнула, и все здравые мысли разом покинули его. Осталась только жажда обладания. Он раздвинул ей ноги и скользнул между них. Она снова вздохнула. От этих сладостных тихих вздохов он утратит самообладание раньше, чем окажется внутри нее. Джозеф исследовал атласную щелку, легонько коснувшись сердцевины. Один раз. Второй. Третий. Она издала сдавленный возглас и выгнулась навстречу его руке.
Жажда овладеть ею отбивала барабанную дробь у него в голове. Однако девственность Сидони сдерживала безрассудство. С мягкостью, от которой дрожь прокатилась по телу, он скользнул в нее пальцем. Скользкий жар окутал его, доводя накал страсти до немыслимых пределов. Она приветственно сжалась вокруг него. Он отстранился, ощущая каждый восхитительный дюйм, затем проник в нее двумя пальцами.
Ад и все дьяволы! Какая же она тугая. Ощущения будут божественными, когда он погрузится в нее, но он боялся причинить ей боль. Дыхание ее вырывалось судорожными всхлипами в ритме его ласк. Эти прерывистые вздохи были поразительно возбуждающими. Черт, сейчас все в ней было возбуждающим. Даже начни она склонять неправильные латинские глаголы, это свело бы его с ума.
Да поможет ему Бог. Джозеф знал, что должен подождать, но не мог. Убрав руку, он заглянул в ее глаза. Бездонные. Кофейные. Сверкающие неуверенностью и желанием.
Рука его дрожала, когда он рывком расстегивал бриджи.
– Сидони, прости меня, – прошептал он с последним вздохом утопающего.
