Гром очень хотел, но не мог себя обуздать. Это сейчас было выше его сил. Он мог только владеть попавшей в его когти неосторожной самкой. И он будет иметь ее столько, сколько пожелает. Что, собственно, теперь и происходило с ней, с Мартиной.
Она тоже была погружена теперь в новые ей эмоции; одновременно в ненависти и томительной страсти, перемешанные в голове в водовороте противоречивых чувств. Оказывается, можно и не хотеть, и хотеть единовременно того, что с ней творит Гром, обнаружила Мартина.
И эта вакханалия противоречий продолжалась долго. До тех пор, пока величины Выносливости не опустошились; уже давно у Мартины, а теперь и у Грома. Теперь и он замер в изнеможении на ней. Смотрел в ее остекленевшие большие, почти как у первородных, глаза, а сам пытался понять: что это с ним случилось вдруг? Ни до чего не сообразив, уткнул лицо ей в груди и притих. Сейчас у него ни сил, ни желания не было думать о чем-то еще. Мартине — тем более. Только нашла в себе силенки выбраться из-под него сколько это возможно на такой лежанке и, наконец-то, закрыть глаза.
А утром следующего дня Гром сам не пробудился бы, не будь настойчивым вызов по чату.
Тяжело, как с похмелья Гром открыл веки, вошел в чат:
— Чего тебе, — буркнул только.
— Эй, соня. Вставать пора, — услышал бодрый голос Амитолы. Даже позавидовал. — Уже поздно. И мы ждем тебя за завтраком. Кстати, Мартина тоже что-то не пришла до сих пор.
— Она здесь. Скоро спустимся к вам, — пробормотал Гром, пытаясь подняться на онемевшие ноги. — Всё. Конец связи.
Встал Гром с лежанки в полном недоумении: что это с ним вчера такое произошло, что ног не чует теперь? Никак не мог вспомнить ничего такого особенного. Посмотрел на спящую Мартину. Почему у нее такое странное лицо во сне?
Мартина, — потрогал ее за руку Гром. — Мартина, пора подниматься.
Девушка вздрогнула спросонок, открыла глаза и как-то странно посмотрела на него. Словно впервые его видела.
— Что с тобой, милая? — удивился ее такому взгляду Гром. — Плохой сон приснился?
Мартина молча кивнула, поднялась, подобрала раскиданные по всем сторонам свои одеяния, ни слова не говоря, стала одеваться. Гром тоже успел за это время облачиться в свои. Только непонимающе пожал плечами, подошел к люку.
Внизу народу опять было полно, но им ребята уже заняли отдельный столик. Там уже и завтрак, вроде рассчитанный на четверых, стоит.
— Доброе утро, — присели и они к ним.
Амитола с подозрением окинул новоприбывших, ухмыльнулся понимающе и воскликнул весело:
