– Кто такой мистер Барбер?
– Человек, который купил старый дом Джона. Ему принадлежит компания по ландшафтному дизайну – в любом случае, это все неважно. Суть в том, что Джон получил мое письмо только на прошлой неделе; вот почему он так долго не отвечал.
– Хм, – произносит Питер, поправляя вентиляционные решетки. – Итак, он написал тебе настоящее письмо? Не электронное?
– Нет, это было настоящее письмо, которое пришло по почте. – Я наблюдаю, стараясь увидеть, ревнует ли он, задело ли его хоть немного это новое развитие событий.
– Хм, – вновь повторяет Питер. Второе «хм» – произнесено скучающее, неопределенно. Ни капли ревности. – Ладно, так как поживает Санденс Кид? – посмеивается он. – Макларен ненавидел, когда я его так называл.
– Я помню, – говорю я. Мы стоим на светофоре; на повороте в школу выстроилась очередь из автомобилей.
– О чем говорится в письме?
– Ой, да знаешь, всего лишь «как ты», и все, что принято спрашивать. – Я смотрю в окно. Чувствую себя немного скупой в том, чтобы поделиться дополнительной информацией, поскольку его безразличная реакция не заслуживает вообще ничего. Разве он не может, по крайней мере, сделать вид, что ему не наплевать?
Питер барабанит пальцами по рулю.
– Надо бы как-нибудь с ним потусить.
Мысль о Питере и Джоне Амброузе Макларене снова вместе в одном пространстве смущает. На кого бы я вообще смотрела? Я расплывчато отвечаю:
– Хмм, может быть.
Возможно, поднятие темы о письме не было такой уж и хорошей идеей.
– Думаю, у него все еще осталась моя старая бейсбольная перчатка, – размышляет он. – Эй, он что-нибудь говорил обо мне?
– Что, например?
– Не знаю. Например, интересовался ли он, чем я занимаюсь?
– Вообще-то нет.
– Хм. – Губы Питера опускаются как бы в обиженном выражении. – Что ты написала ему в ответ?
– Я только что его получила! У меня еще не было времени ответить.
– Передавай ему привет, когда напишешь, – говорит он.
– Конечно, – отвечаю я. Я шарю в сумке, чтобы убедиться, что письмо все еще там.
– Так, погоди-ка, если ты отправила по любовному письму нам пятерым, значит ли это, что мы все нравились тебе одинаково?
Он смотрит на меня выжидающе, и я знаю, что Питер думает, что я собираюсь ответить, что он нравился мне больше всех, но это было бы неправдой.
– Да, вы все нравились мне одинаково, – сообщаю ему я.
– Чушь! Кто тебе нравился больше всего? Я, верно?
– На этот вопрос действительно невозможно ответить, Питер. Я имею в виду, это все относительно. Я могла бы сказать, что Джон нравился больше всех, потому что нравился дольше всех, но нельзя судить, кого любишь сильнее всех, по тому, как долго ты их любишь.
