— Ну и что с того?
— Нас как бритвой срежет.
— Водила ты, что ли? — догадался здоровяк.
— Ага, тракторист.
Здоровяк подошел, слегка подтолкнул его плечом и дернул двумя пальцами за нос, будто высморкал сопливого, потом брезгливо отряхнул руку.
— Не гони волну в своей навозной жиже, червяк.
Долго–долго стояли молча, потому что успели надоесть друг другу, а девушка в тени как будто бы и прикорнула.
* * *
По верхушкам берез полоснул дальний свет. К остановке под уклон легким ходом неслась машина, по шуму — легковая. Улыбчивый едва успел отскочить с дороги за турникет у остановки — желтая молния фар вспорола темноту. Улыбчивый знал, о чем беспокоиться — водитель легковой, заметив слева по курсу габаритные огни фуры, резко рванул руль влево, и… по ломкому кустарнику как косилка прошла. Сноп света от фар легковушки сначала выхватил трепетные верхушки осинок, потом нырнул вниз, и снова наступила тьма. А в овраг будто кучу консервных банок скинули — стук и скрежет.
Под этот шум как–то незаметно для всех завелась фура и тихо пропала за поворотом.
И снова тишина, только тихий шорох дождинок по листве, будто бы кто сыпал пригоршни водяной крупы над лесом.
* * *
Трое на остановке настороженно молчали, только было слышно учащенное дыхание, особенно тяжелое сопение здоровяка.
— Пойти глянуть, что ль? — первым нарушил молчание улыбчивый и сглотнул слюну пересохшим горлом.
Он запахнул телогрейку и боязливо вступил в темноту. Когда вернулся, его колотило так, что зуб на зуб не попадал.
— Там… внизу… на дне — такие деньжищи!!!
В темноте никто не мог встретиться друг с другом взглядом, это придавало смелости. Первым вышел к проделанной легковушкой просеке в кустах здоровяк, за ним неуверенно засеменила девушка.
— Ну… где?
— Тама, — махнул улыбчивый торбой во тьму на дне оврага.
Все трое почти скатились вдоль склона по коридору, расчищенному в густых кустах легковушкой. На самом дне из темноты ломаной линией хромированной отделки еле проступали контуры иномарки.
Троица остановилась в трех шагах от машины. Девушка в растерянности или со страха нащупала во тьме руку улыбчивого мужичонки. Наконец здоровяк засопел от решимости, смело шагнул к машине и сорвал закрученную восьмеркой дверцу.
Подсветил искореженный салон мобилой. На передней панели перед мертвым водителем торчала фигурка нью–йоркской статуи Свободы из позелененной латуни. Водитель, как видно, обожал все экстравагантное. На факеле в воздетой к небу правой руке статуи Свободы помаргивал светодиод в такт музыке песенки «Америка, Америка…», которую улыбчивый мужичок всегда принимал за гимн США, когда слышал ее по телевизору.
