Савоня, поупорствовав для приличия, присаживается на краю скамьи рядом с Гойей Надцатым, вешает мичманку себе на колено, приглаживает волосы, сквозь остатки которых проглядывает младенчески розовый череп, и, пока Дима-маленький откручивает пробку и разливает всем по бумажным стаканчикам,сдержанно покашливает, делая вид, что осматривает кровлю сторожки. Тем временем Шурочка разливает уху и на обрывках газеты кладет перед каждым по куску рыбы.
- Ой, давайте, давайте! - торопит она.- Есть хочу - умираю!
Стукаются мягкими, гнущимися под пальцами стаканами, Савоня привстает, тоже тянется чокнуться: "Побудем живы, дак..." - и выпивает свое степенно, с праздничной торжественностью.
Уха получилась хороша - крепка, навариста, с душистой янтарной пленочкой, и все набрасываются на нее с азартным упоением.
- А вы знаете,- неожиданно разговорилась Рита, платочком вытирая запотевшие очки,- я ведь чуть было не уехала рейсом "Москва - Астрахань".
- Перепутала теплоходы? - усмехается Дима-большой, обирающий мякоть с лещевой хребтины.
- И ничего я не перепутала. Просто не достала путевки. За два дня до меня последнюю продали.
- Суду все ясно.
- Предлагали на сентябрь. Но куда же я в сентябре? В сентябре занятия.
- А что в Астрахани?
- Как - что? Туда и обратно. Есть такой рейс. Пришлось, как видите, плыть совсем в другую сторону.
- А какая разница?
- Не загоришь, зиму будешь бегать бледной дурочкой.
- Бегать черной дурочкой лучше?
- Но в общем-то я ничего не потеряла. Здесь, оказывается, тоже неплохо. И потом, все на юг и на юг, ужас!
- К-кому добавки? - Дима-маленький, взявший на себя роль виночерпия, отшвыривает через плечо пустую бутылку и распечатывает новую. Шурочка тоже не забывает подливать юшки и оделять рыбьими ломтями, набитыми желтой икрой, похожей на пшеничную кашу.
- Ой, мальчики, не могу!- наконец переводит она дух и двумя пальцами трясет на груди свитер.- Аж жарко стало!
- Накижалась? - хохочет Дима-большой.
-- Ужасно, как наелась!
- Давай отстегну юбку.
- Димка, ты невыносимый тип! - обижается Шурочка.- При тебе нельзя ничего сказать. Отчего ты на себя напускаешь?
- На меня дурно влияла улица.
- Болтун! Ты лучше скажи, за что тебя отчислили из института?
- Не отчислили, а ушел по собственному желанию. Как в Одессе говорят, это две большие разницы, мадам.
- Нет, правда. Ты прошлый раз что-то такое говорил... Что-нибудь натворил, да?
- Бывает, Шурок, бывает...
- И что ты будешь делать, несчастный?
