Голый без электричества | страница 39
«Теперь Поэт чувствовал себя просто Агафоновым». (Константин Вагинов — кажется, «Козлиная песнь»).
«Марина» по–гречески — «морская». Андрей — «храбрый».
«Агафон» — не то добрый, не то благородный, точно не помню. Все равно не подходит.
«Трагедия» по–гречески — «козлиная песнь». Сама себе — определение. Что есть трагедия? Песня козла. Как, этот козел смеет петь? Этот юродивый, человеконенавистник, отщепенец, гомик, — смеет петь?!
— Бе–бе, — говорит Она, когда хочет меня поддразнить.
— Жопа с ручкой, — отвечаю я ласково. — Жанка–лесбиянка.
Жанна, вот как ее зовут, мою царевну–лягушку. На этот счет тоже песенка имеется. Про стюардесс. «Как сейчас помню: лечу это я, лечу…»
6
В Красноярске газовые плиты были редкостью. То есть, они и сейчас там в диковинку, поскольку Енисей–батюшка снабжает город грошовым электричеством, просто я там давно уже не живу, а когда жил, меня эти электроплиты просто бесили. Нагреваются медленно, кофе перед работой не успеешь попить, приходится спиртиком взбадриваться, — и остывают часами. И угар от них жуткий. И не дай Бог, заденешь — ожог широкий будет, повсеместный.
В детстве задницей на раскаленный утюг сел. До сих пор помню, как потом коросту отковыривал. За чтением книжки интересной. Читать всегда любил. Зимним утром, только «Союз нерушимый» отпели, погоду объявляют, и затем всевластный голос диктора:
— Вниманию родителей! В связи с низкой температурой занятия в первых–четвертых классах отменяются…
Вот это был праздник! Родители уходили на работу, а я, в желтом свете прихожей, оставался, свободен, ура! В один из самых холодных дней, за сорок, побежал в библиотеку имени Некрасова, находилась она еще дальше школы, а я в пальтишке, шарф сбился, горло голое, очкарик малинноухий… С авоськой за книгами ходил! Девушки в библиотеке причитали:
— Опять двадцать штук набрал! — честное слово, так и было! Прочитывал за три дня. Книжки–то — детские. — Вам специально занятия отменили, чтобы вы не простудились, не заболели…
Чаем, по–моему, угощали. Однажды. Я в детстве наглый был. С родителями в поезде едем, рядом казах жареную конину ест. Я встал у его столика и смотрю.
— На, мальчик, кушай! — улыбается.
Вкусно было. Мама шипела: «Андрюша, как не стыдно!»
Эх, широка страна моя родная…
Тоже детское воспоминание, в электричке — пьяный мужик садится напротив, смотрит на меня и говорит:
— Андрей?
— Да…
— Беленькие да красивенькие, они все — Андреи…
Неужели правда? Неужели был я когда–то таким?