С ожесточением Степан врубался в жилистый стланик, отбрасывал в сторону каменные обломки, продвигаясь все дальше и дальше вдоль отвесной стены. Иногда слышался характерный звук, стальное лезвие топора впивалось в черно–желтую кость морского великана… Тридцать лет назад на том берегу речки, рядом с разрушенными жиротопками, Степан видел громадные черепа, выбеленные дождями и солнцем. Из черных глазниц вылетали птички, высовывались усатые мордочки крыс со странно любопытно–умным взглядом…
Жиротопки сожрали могучие лиственницы, на смену им пришел карликовый кедр, и березка — природа не терпит пустоты. Но на смену лучшему всегда приходит худшее…
Вдруг тонкий, дугообразный корень зацепил ногу, упав, он в кровь разбил лицо. Матерясь, Степан уже было замахнулся топориком, чтоб перерубить злополучный корень, но… Из буро–желтой хвойной подстилки торчала черно–зеленая дужка цинкового ведра.
…Быстро волоча морковины хвостов, из шалаша прыснули крысы. Степан злобно выругался, он никак не мог примириться с тем, что обитатели сортиров и помоек так вольготно чувствуют себя в этой первозданной долине, начавшей забывать людей…
На голос Степана на берег вылетел вожак, из–под задних, мускулистых ног брызнули песок, камешки, травинки. Вздернутая верхняя губа обнажала мощные, белые клыки. Такой может разом и с двумя волками расправиться!
«На бой вызывает…» — усмехнулся Степан, песком надраивая найденную находку. И все же ему было не до смеха: скоро сойдет большая вода… А ежели они всей стаей налетят? Ну два выстрела из обреза, потом топор, нож, а после…
Ровно через две недели, неподалеку от распадка, он нашел свой заветный камень!.. А ведь мог пройти мимо… Так, на всякий случай, черкнул по наросту стальной лопаткой, и в серых сумерках белой ночи брызнул пучок синеватых искр!
Вот она долгожданная, мучившая его десятки лет, змейка в восковом камне!.. Вот оно начало безумного старательского фарта, о котором рассказывают древние старики, ходят легенды! В кварце в виде вопросительного знака отметилось то, что разом меняло всю его жизнь, судьбу! Грозное дыхание провидения льдом обожгло сердце Степана…
— Вот и все… — как–то даже равнодушно проронил он, в изнеможении опустившись на землю. В нем неожиданно перегорел азарт, исчезло жадное, всепоглощающее нетерпение. Без единого движения, точно статуя, он долго просидел рядом с золотой жилой. Комары ало взбухали на шее, лице, но он не чувствовал боли…
