Ломая ветки кедрача, поверху гребня сопки Никодимыч кинулся к тому месту, откуда виден перекат. Вот и они! Брызги летели в стороны от мощных тел полуволков. Грохнули два выстрела, один кобелек перекувыркнулся через голову и затих, другой, скуля, по мелководью пополз к берегу. Хищник добил его вторым зарядом. Сук не было видно, и это больше всего волновало убийцу, они–то главные его враги… Держа пальцы на курках, он спустился в угрюмый, сырой распадок, где повсюду разбросаны обглоданные кости.
Когда раздвинулись ветки стланика, и показалась небритая, опухшая рожа плешивого, Евдокия сразу все поняла. Глаза хищника торжествующе, радостно поблескивали под кустиками бровей: золотишко и девка теперь его!
Из носика чайника он долго тянул теплую, коричневую влагу, покуда не опустела посудина. Не обращая внимания на забившуюся в угол девушку (куда торопиться), убийца быстро работал ложкой, поглощая из котелка тушеное мясо, прерывая еду очередным глотком спирта.
Ужас постепенно отпустил девушку: этот урод не собирался ее убивать…
— Все! — сыто рыгнул убийца. — Нет твоего волосатика. Где золото?
Евдокия с величайшим трудом повернула голову в сторону нар. Самородки посыпались на шкуру. Рысьи глазки плешивого ярко заблестели, хищно раздулись ноздри, на морщинистом, исцарапанном лбу крупно высыпали капли пота. Корявые его пальцы, точно женские груди, оглаживали, ласкали каждый самородок. Казалось, он опьянел от такого количества золота, нежданно–негаданно упавшего прямо в руки!
Потом из схоронки под валуном она достала остальные мешочки. С горящими от злобы глазами, притаившись, суки следили за врагом, убившим их хозяина, собак сдерживал лишь страшный запах сгоревшего пороха и железа…
К ногам девушки упал тяжелый мешочек.
— Твоя доля, сама знаешь за что… Если вздумаешь стукнуть ментам, помни о записочке, скажу, из–за золотишка сама кокнула полюбовника из моего ружья, которое в спешке я забыл в пещере…
Глаза Евдокии ярко зеленели на бледном лице. Душа ныла от утраты, но сейчас, чтоб отомстить, надо было бороться за свою жизнь. В том, что хищник овладеет ею сейчас или вечером, она не сомневалась, решив прикинуться покорной и податливой.
— Надо мертвяка зарыть, будешь помогать, — вдруг помрачнел Никодимыч. Евдокия вздрогнула: страшно прикасаться к мертвому, который недавно, живой, сильный, ласкал ее!
…Обламывая ногти о грани камней, перерубая старые корни, убийца все глубже и глубже вгрызался в землю. Обрез Степана и и свою «вертикалку» не доверяя рыжей, он держал под рукой. Евдокия, сглатывая тягучую слюну, старалась не глядеть на труп, завернутый в шкуру. Все произошло так быстро и неожиданно, что до конца она не могла принять смерть. И все же, хотя саднила душа, девушка уже строила планы на будущее. Все золото она считала своим, как бы войдя в наследство после смерти хозяина…
