разрывными пулями по дикарям, вооруженным железками и деревяшками, тебе не
впадлу. Вжих, – массивная рукоятка метательного ножа со свистом пролетела там,
где долю секунды назад находился костистый лоб, с нависающими надбровными
дугами. – Не психуй Тигр, я ж не предъявы ради, а залепить Корявому пером в лоб,
это тебе не из скорострельной дуры плеваться. Он злобно покосился, на безучастно
работающего, напарника, вновь длинно сплюнул, и достал из кармана такой же
бутылек. – Покажи, – протянул бугристую ладонь Тигр, когда от уничтоженных
всадников и несчастных лошадей на песке, осталось лишь большое влажное, пятно.
Свернутый пергамент перекочевал из рук в руки. Офицер развернул его, и, жесткие
глубоко посаженные серые глаза цепко впились в начертанную карту. Затем он
спрятал бумагу за пазуху, и вдумчиво оглядел бескрайние просторы, раскинувшейся
перед ними пустыни. -Туда, – коротко обронил он, и указал на маячившие вдалеке
огромные барханы, причудливых форм…
***
Деревушка была старой. Настолько, что никто не помнил её названия. Впрочем,
что там названия, если единственная тропа, ведущая к шести, покосившемся от
времени лачугам шла через Хань-го. Лес, находившийся на границе Арики и Иутая,
состоял из вековых хвойных деревьев, чьи огромные стволы, на неизмеримую
глубину, утопали в отвратительном, затянутым желто-зеленом илом, болоте.
Поэтому, те ветки и редкие кочки, по которым, в определенное время года, можно
было добраться до поселения, тропой мог назвать лишь человек с бурной
фантазией. Было глубоко за полночь, когда из щелей, рассохшихся ставен, одного
из домов, тускло пробился свет одинокой свечи. Внутри единственной, комнаты
вокруг грубого, сколоченного из неотесанных бревен стола, стояли четыре тени,
завернутые в черные балахоны. На единственном стуле сидела косматая старуха с
длинным, вздернутым кверху носом и, слегка косящими в разные стороны
морщинистыми, глазами. – Кто? – прошипела она, глядя перед собой, что видимо,
давалось ей с огромным трудом. Тени заерзали в заметном напряжении. –Кто?!!!, –
голос старухи стал ещё более сиплым, а на стол легла сморщенная рука, с
единственным указательным пальцем, унизанным перстнем с изображением
перевернутого креста.
– Мы не знаем, Финея, – нервно произнесла ближайшая к старухе тень. В ту же
секунду палец с печаткой слегка качнулся. – Кто?!!!! – в третий раз яростно
просвистела ведьма. Три пары глаз, с трудом оторвавшись, от разбросанных по
комнате частей тела, в ужасе заметались, и придушенные голоса дружно слились в
