— Вот подождите, дедушка, я укреплюсь в милиции и заставлю всех олигархов вернуть народу отнятые у него деньги. Я каким–то одиннадцатым чутьем слышу грядущие перемены, и они будут благими и светлыми.
— Дай–то Бог, дай–то Бог!..
Артур спустился вниз и стал считать деньги. В одной пачке было три с половиной тысячи долларов — это, как сказала Катя, его доля от операции на Тверском бульваре. В кармане была и еще пачка. Огромность суммы поразила Артура: десять тысяч долларов! Он эту пачку сунул за книги в шкафу, а три с половиной тысячи положил в карман и направился к деду. И заговорил так:
— Дедушка! Позволь мне поговорить с тобой, как мужчина с мужчиной. Мы провернули операцию по изъятию денег у главарей мафии. И там, в милиции, чины милицейские часть денег оставляют себе на подпитку бойцов, которые получают мизерную зарплату, а иногда по несколько месяцев и совсем ее не получают. Мое начальство вручило мне вот эту сумму…
Вынул из кармана пачку долларов, положил на стол. Петр Трофимович долго вертел перед глазами туго стянутую упаковку, шевелил губами, — видимо, считал. Потом сказал:
— По нашим временам это большая сумма.
— Да, дедуль. Я сам удивился. Но… начальство. Оно так распорядилось.
Петр Трофимович трогал пальцами волшебную пачку, качал головой.
— Хорошее у тебя начальство, щедрое. Мне за мою долгую жизнь такие начальники не попадались.
Посмотрел в глаза внуку и, не увидев там тревоги или замешательства, спокойно проговорил:
— Но ты, наверное, часть денег оставил себе и для матери отложил.
— Да, дедушка. Часть денег оставил и для них.
— Ну, вот, видишь — часть денег, а целое–то число, выходит, много больше… вот этих. — Он кивнул на деньги, лежащие на столе. И проговорил тихо, голосом, в котором не было ни твердости, ни силы:
— Я, сынок, не знаю, что и делать. Бешеных–то денег я всегда боялся. И, слава Богу, они мне в руки не попадались. А теперь вот лежат на столе…
— Ну, де–е–душка, я так и знал, что ты блажить станешь. Не веришь ты мне, а мне это обидно. Вроде бы никогда тебя не обманывал, не жульничал.
Петр Трофимович встал из–за стола, подошел к внуку, положил ему руку на плечо.
— Успокойся, сынок, не обижайся на своего деда, пойми меня. Не переживу я, если с тобой что случится. У меня сердце побаливает, сплю плохо. А тут еще теперь эти… случайные деньги. Их ведь у голодных и нищих людей отобрали, у таких, как твои родители. Твоя мама на свои тридцать долларов в месяц семью содержит, квартиру оплачивает, а в другой раз и мне гостинец привезет. Демократы–то все деньги у нас отняли.
