— Сколько вы получили дэнег?
— Семь тысяч.
— Ого! Это хорошая сумма. Но пачему–то я их нэ вижу. Ви нэ думаете их сдавать государству?
— Нет, не думаю. Вы знаете, я купила швейную фабрику и мне нечем платить людям зарплату. Вот эти деньги я и передам своим рабочим. Они и есть государство.
Автандил ничего не говорил. Стоял у окна и будто бы тяжело дышал. Заговорил в своей манере:
— Вам нэ кажется, что вы много себэ позволяете?
— Нет, не кажется. Деньги мне нужны, и я их пущу на дело. Я получила их за свою опасную работу. А вам если нужны деньги, вы возьмете их у того толстого грузина, которого мы привезли в наручниках. И можете взять у него не семь тысяч, а семь миллионов. Он уже в этом году продал за рубеж не одну сотню русских девушек. Между прочим, грузинских девушек он не продает. Чеченских — тоже.
Ответ был дерзкий, но Екатерина знала, с кем говорила и на что рассчитывала. Она была уверена, что полковник был не грузином, а обыкновенным чеченцем, что в его обязанности не входила борьба с торговцами живым товаром; он лишь отнимал у них львиную часть выручки. Свои поборы он делил на несколько частей: одну отправлял в Чечню, другую, — и это была доля основательная, — раздавал вышестоящим начальникам, а те уже несли деньги в мэрию, в министерство и, может быть, даже кому–то из кремлевской администрации. В этой сложной и хорошо налаженной игре Екатерина была козырной картой. На нее, как бабочки на костер, летели особо богатые люди; от них нередко в сейф Автандила валились многие сотни тысяч, а несколько раз сюда в кабинет наличными принесли по миллиону. Артур, с его знанием нескольких языков и восточным видом, был настоящей находкой для Автандила, и Катя, понимая это, в разговоре с шефом могла прибавить металла.
— Ну, хорошо, — смилостивился Автандил и пальцем поманил к себе Екатерину. — Дэньги — это бумага. Нэ будем о них говорить. Поговорим о делах сердечных.
Он хотел обнять Екатерину, но она ударила его по руке и отстранилась. Ничего не сказала и вышла из кабинета.
К себе вошла покрасневшая и взволнованная. Артур спросил:
— Что с вами? Он вас обидел?
— Это чудовище домогается моей любви. Подумать только! Он бы посмотрел на себя в зеркало.
Села в кресло, встряхнула головой. Глаза ее горели, короткая прическа пришла в беспорядок, который, впрочем, делал ее привлекательней и моложе. Артур подумал: «А ей, пожалуй, и двадцати нет. Это она прибавляет себе возраст».
Надела кепочку, которую назвала «лужковкой», на плечи накинула просторную не по фигуре кожаную куртку, а свой изящный носик оседлала громадными, закрывшими большую половину лица, черными очками.
