Приключениям на козьей тропе еще не суждено было окончиться, так как не успел еще дикобраз укрыться в безопасное место, как из-за увесистого камня вдруг показался барсук, шедший по его следам и предвкушавший лакомую еду по еще теплому запаху. Этот достойнейший горный негодяй был раза в три больше Мусквы и весь состоял из мускулов, костей, когтей и острых зубов, готовых немедленно же вступить в борьбу. У него были белые отметины на носу и на лбу; ноги у него были короткие и толстые, хвост пушистый, а когти на передних ногах были такие же длинные, как у медведя. Тир немедленно встретил его ворчанием, которое должно было служить для него предостережением, и барсук тотчас же из страха за свою жизнь убрался с дороги. Тем временем дикобраз все еще шел вперед и вперед, подыскивая для себя новое пастбище, разговаривал сам с собой и распевал песни и, совершенно позабыв о том, что случилось всего только две минуты тому назад, не сознавал того, что Тир спас его от верной смерти, такой же верной, как если бы он сам свалился в пропасть глубиной в тысячу футов.
Почти целую милю Тир и Мусква шли по этой протоптанной тропе, поднимаясь все выше и выше, пока наконец не добрались до самой вершины горного кряжа. Теперь они были на добрых три четверти мили над долиной, по которой тек ручей, и местами этот кряж, вдоль которого шла козья тропа, был настолько узок, что они могли видеть с каждой стороны его по долине. Для Мусквы все находившееся внизу представлялось точно в зеленовато-золотом тумане; глубины казались безграничными; лес вдоль потока казался только узенькой черной полоской, а группы хвойных деревьев и кедров, росшие, как целые парки, казались отсюда небольшими терновыми кустарниками и ивняком. Здесь, на самой вершине, уже дул резкий ветер. Он хлестал по Мускве с каким-то странным ожесточением, и то и дело медвежонок чувствовал таинственный и очень неприятный холодок от хрустевшего под его ногами снега. Два раза какая-то громадная птица взлетала как раз около него. Это была самая большая птица из всех, каких он видел, – орел. Во второй раз она подлетела к нему так близко, что он слышал шорох ее крыльев и видел большую хищную голову и грозные когти. Тир окрысился на нее и заворчал. Если бы Мусква был один, то ему было бы не миновать этих когтей. Но с ним был Тир, и когда орел в третий раз описал круг, он сделал это уже значительно ниже их. Громадная птица нацелилась уже на другую жертву. Запах этой новой дичи долетел и до Тира и Мусквы, и они остановились.
