Мосолов угрюмо посмотрел на него и толкнул локтем начальника рыбцеха, хранившего гробовое молчание:
— Как вам это нравится?
Головнев усмехнулся, но ничего не сказал. До поры до времени он решил соблюдать строжайший нейтралитет. Подняв за хвост маленькую снулую таранку, он покачал головой:
— Рыба действительно не очень… молодая рыбка… А погуляй она годика два, из нее полноценный продукт получился бы…
Михаил Степанович сдал капитану заводского катера улов Талалаева, вычеркнул из графы суточного плана всю эту рыбу и пошел домой.
Через час рыбаки с хутора Судачьего с удивлением увидели, что поднятый с утра на Голубовской мачте красный флаг вдруг куда-то исчез.
— Что там за чертовщина у голубовцев? — разводили руками судачинские рыбаки. — Вроде ведь висел флаг, значит, суточное задание было выполнено, а потом чего-то приключилось.
— Может, утоп баркас с добычей? — предположил кто-то.
— Надо бы послать верхового, пущай узнает, чего там стряслось…
Посланный судачинским рыбколхозом верховой по возвращении на тоню обескураженно сообщил, что новый инспектор рыболовного надзора отобрал у голубовцев весь улов второй бригады и составил на бригадира акт о незаконном прилове молоди.
— Гляди, какой завзятый! — качали головами рыбаки. — При старом инспекторе у них этого не бывало, мирно жили…
…Сойдя с катера, Василий Зубов уселся на бревно возле лодки, уже спущенной на воду.
День был теплый, солнечный. Река сияла так, что на нее больно было смотреть. Моторист Яша, развалившись на борту лодки, подремывал, жмуря свой единственный глаз. Василий молча курил. Осматривая левый и правый берег, он видел, как ловят рыбу станичные удильщики: ниже Церковного рынка, стоя на камне, удил старый учитель-пенсионер Тимофей Тимофеевич; неподалеку от него, на плоскодонном каюке, устроились трое мальчишек с лесками; на левом берегу ловили удочками старики из полеводческого колхоза; сидя на пароме, ставил лески чистенький благообразный дед Авдей.
Удочками и лесками ловить рыбу разрешалось, и никто из удильщиков не обращал внимания на сидящего у лодки инспектора. Только две женщины, стиравшие белье в реке, оглянулись на Василия и снова занялись своей работой.
Часов в двенадцать из станицы пришли Егор Талалаев и рыжий продавец сельпо Трифон. Они прошлись по берегу, посматривая на Зубова, постояли у парома, лузгая семечки и всем своим видом показывая, что им наплевать и на рыбу, и на реку, и на инспектора.
Пересмеиваясь и далеко заплевывая шелуху, они расположились на пароме, сели спиной к Василию и, пока дед Авдей крутился возле своих лесок, перебросились несколькими короткими, сказанными вполголоса фразами:
