- Дьявол! - Александр стукнул по рулю. Как же все-таки хотелось набить морду! И именно за Веру. За женщину, которая не достойна... или все же достойна?
Поправив прическу и рассчитав до мелочей все свои дальнейшие шаги, барон тронул машину.
Улица Греческая бурлила. Мало того, что довольно большое количество газетных редакций базировалось именно здесь - вблизи к издательским мощностям, а проще говоря, поближе к типографиям, так и еще подлитое в скандал масло оживило публику.
Вход в дом номер четырнадцать уже сторожили полицейские. Александра не пустили и ему пришлось ждать на улице. Сидя в машине и дожидаясь появления исправника, барон, неожиданно даже для себя самого, закурил сигару. То ли пары никотина застили глаза, то ли гнев по дороге не вполне выветрился, но Фальц-Фейн не замечал вокруг себя ничего: ни усилившегося внимания репортеров, ни недовольного сопения одного из городовых, бурчащего себе под нос, что появление барона в непосредственной близости к скандальному учреждению делает только хуже, как ему - барону, так и исправнику.
- Александр Эдуардович, - раздалось совсем близко, - не ожидал вас здесь...
Фальц-Фейн обернулся, чтобы узреть совершенно несвойственное полицейскому с большим опытом работы обеспокоенное выражение лица.
- Дмитрий Дмитриевич, - начал Александр, открывая дверцу, заставляя Залесского посторониться, - я к вам приехал, чтобы...
- Барон, прошу вас, - перебил собеседника полицейский чин, - вам не следовало тут появляться. Я понимаю ваш интерес и обеспокоенность. Но своим присутствием вы лишь делаете хуже.
Александр замер, так и не отпустив дверцу машины.
- Прошу вас, езжайте в городскую управу. Я буду там через четверть часа. Там и поговорим.
Барон коротко кивнул, сел в машину и укатил в указанном направлении. Сам же исправник, как и обещал, последовал за фабрикантом ровно через четверть часа. Двое в форме так и остались немыми стражами у главного входа в редакцию.
Женевьеф понадобилось полтора часа на переодевание. Сначала Вера дергалась, злилась. А потом успокоилась, расслабилась и посветила свободное время общению с гостеприимной и довольно говорливой птицей - белым попугаем - символом салонов Женевьеф.
Удивив в очередной раз компаньонку, Вера переоделась в рекордно короткие сроки, и к обеденному времени обе девушки уже выходили из брички у главного входа дома номер четырнадцать по улице Греческой.
- Ты понимаешь, Вера, это ведь реклама для меня, - оправдывалась Женевьеф.
