Александр замедлил шаг, не в состоянии принять решение - подойти или пройти мимо. Однако воспитание и благородство духа твердой рукой задвинули нерешительность в темный угол, и барон, расправив плечи, снова двинулся вперед.
- Егор Тимофеевич. Катерина Эдуардовна. Мое почтение, - Фальц-Фейн обозначил поклон. Говорил негромко, словно боялся спугнуть иллюзию спокойствия.
Сидящий на скамье мужчина дернулся, медленно поднял голову и посмотрел на подошедшего абсолютно пустым взглядом. Затем глаза седовласого господина озарились, полыхнули на мгновенье огнем. Мещанин стал медленно подниматься, лицо его постепенно приобрело бордовый оттенок, что в сочетании с белоснежными усами создавало невообразимый контраст.
Александр не испугался ни грозного взгляда, ни перекошенного в оскале рта. Не сделал ни шагу назад, когда цепкие пальцы ослепленного горем депутата схватили барона за ворот.
- Ты... Ты! - рычал помещик, но закончить угрозу никак не хватало сил. - Ты! Ты!
Фальц-Фейн не теряя самообладания, перехватил запястья обезумевшего старика, буквально задавил твердостью взгляда.
- Егор Тимофеевич, - тихо и мягко произнес барон, - Егор Тимофеевич, что вы? Что - вы? Это я... Да, я. Егор Тимофеевич? Прошу вас...
Сила воли барона подействовала отрезвляюще, либо сила рук, заставивших разжать скрюченные пальцы поседевшего за утро почетного горожанина Егора Тимофеевича, но убитый горем старец, продолжая повторять чужое имя, снова сел на скамью, положив одну руку на спинку, а второй накрыл плечо супруги. Дама в широкополой шляпе все так же продолжала смотреть в одну точку: она не видела ни чуть было не начавшейся драки, ни взбешенного супруга, ни спешащего к скамье медицинского персонала.
Подбежавшая сестра милосердия властно отодвинула Александра в сторону и заставила седовласого выпить пахнущую резким запахом настойку валерьяны. Егор Тимофеевич откинулся на спинку и прикрыл глаза. Барон молчал, следил, как крупная слеза выглянула из-под побеленных инеем ресниц, ускорила бег к виску, по пути оставляя призрачную дорожку на глубоких морщинах. Знатный в депутатских кругах балагур постарел на сотню лет в мгновения ока.
Александр, не желая больше тревожить покой супругов, так же властно, как сделала совсем недавно медсестра, завладел рукой и вниманием помощницы лекаря.
- Что? - спросил барон, легко кивая в сторону депутатской четы.
- Дочка их тут... после ночи... откачали, но потом... - не раболепно, а больше переживая чужое горе, сбивчиво отвечала девушка.
