- Я покупать! - сообщил немец, забирая у Веры жилетку и один экземпляр вешалки. - Мадамь, позвольте представиться. Тремпель Модест. Сколько вы хотеть?
Вера, не будь дурой, возьми да и ляпни:
- Червонец!
Продавец мебели громко крякнул.
Господин в жилетке не понял и переспросил:
- Червьоньец?
- Десять рублей. - Вера улыбнулась.
На червонец можно квартиру на месяц снять, с видом на реку и выходом в сад.
- Годицца! - иностранец махнул рукой. - Я брать!
И достал из кармана брюк несколько скомканных бумажек, развернул, выискал нужные и протянул Вере. За сделкой следил большой сопящий бородач.
- Всего гут абенд, - по-своему попрощался господин Тремпель, и, разговаривая, как с живой, вешалкой для одежды, вышел на улицу.
Хозяин мебельного еще долго таращился в дверной проем, не веря, что молодая особа только что купившая четыре изделия в виде треугольников за полрубля, наварила в десятки раз больше. Тут же! Под носом у специалиста по "подделькам"!
А Вера все прокручивала воспоминания. Тремпель... Тремпель... Неужели это тот самый Тремпель, который дал имя нарицательное этим самым вешалкам? Неужели только что Вера создала эффект бабочки, подарив идею "плечиков" харьковскому фабриканту, открывшему в северной столице свои мануфактуры по пошиву одежды? Тогда получается, это эффект бабочки наоборот - Вера из будущего подала или продала идею "тремпеля" господину Тремпелю!
И вот тут Епанчина испугалась. За себя, за будущее, которое, возможно, уже будет не ее будущим. Сбитая с толку, озабоченная и напуганная, Вера помчалась к себе в пансионат.
- Сын мой, вы плохо выглядите.
Престарелая баронесса нюхом чуяла состояние Александра. Материнское сердце и многолетний опыт позволяли делать выводы, не поднимая глаз и не отрываясь от работы с бумагами.
Младший Фальц-Фейн осунулся, постоянно разглаживал волосинки усов - дань моде, и подолгу смотрел на линию горизонта.
- Все еще ждешь подначки от судьбы? - Софья Богдановна положила перьевую ручку и откинулась на высокую спинку кресла. - Отпусти, ясноокий мой, на все воля божья...
Александр потер подбородок, но матери так ничего и не ответил. Его мысли, действительно, занимало кораблекрушение и последствия оного, но все переживания сводились к одной особе - Епанчиной.
Беспокойство за состояние девушки полностью вытеснило дрожь перед могущественным батюшкой с генеральскими эполетами. Необъяснимую радость вселила и случайная встреча на улице. И боязнь за дальнейшую судьбу генеральской дочери усилилась с момента ее разговора с помощником вице-консула Британии. Каким гневным взглядом одарила этого франта Епанчина! Браво! Заступиться за чумазого мальчугана! Интересно, что она там ему сказала такого? Мистер Дрэйзен никогда не позволял кому-либо затыкать рот. А тут...
