Едва успел он прочесть верхнюю часть плаката, как загорелся желтый. Водитель следующего за «восьмеркой» грузовика тут же принялся давить на клаксон так, будто Прищепкин впал в летаргический сон.
— Ну что ты дергаешься, козел–самолет! — беззлобно пробормотал детектив на экспансивном языке дорог и вынужден был газануть.
«Второе отделение: «Давай закурим, товарищ, по одной». Фронтовые песни в исполнении Глафиры Сорокиной», — дочитал он уже на следующем плакате, обнаруженном на другом перекрестке.
О том, что «преподобный» Патрик О*Грегори — очередное перевоплощение Григория Григориади, детектив сообразил сразу: ну кому еще по силам раздавать счастье?
Что же касается Глафиры Сорокиной, то она нуждается в представлении разве что для поколения «кислотников». А например, для бойцов Первого Украинского фронта, солисткой ансамбля песни и пляски которого она начала творческую биографию, Сорокина являлась тем, что сейчас принято называть секс–символом. Пушки, говорят, смолкали и минометы захлебывались, когда Глафира своим глубоким грудным контральто заводила: Бьется в тесной печурке огонь.
Однако в союзном масштабе Сорокина смогла раскрутиться лишь в начале пятидесятых, когда ей стал покровительствовать некий член Политбюро.
Когда «голубой экран» приперся в каждую советскую семью, пик популярности Сорокиной уже давно миновал, и она стала чем–то вроде «дежурного телеблюда», которым в обязательном порядке кормили всех, кто включался на десерт в лице Магомаева или того же Хиля.
А в семидесятые она вдруг и вовсе исчезла. Наверно с подачи органов, прошел слух, будто умерла от рака кожи. На самом же деле Сорокина просто в очередной раз вышла замуж, но за диктатора недружественной Советам африканской страны.
В назначенный день и час Прищепкин слился в фойе ДК с толпой ностальгирующих по ушедшей жизни дряхлых дедков в белых полотняных кепочках и рыхлых старушек в орденах, как новогодние елочки в игрушках. Так как шоу было бесплатным, то концертный зал оказался переполненным.
Выступление мормонского квартета и проповедь доктора богословия были ветеранам тем самым дежурным блюдом, которое они согласились хавать лишь по той причине, что хотелось бесплатного десерта в лице бывшего секс–символа Первого Украинского.
Кто такие мормоны, ветераны толком не знали; но представившиеся таковыми и не были. Это, впрочем, не имело никакого значения. С таким же успехом концерт могли открыть какие–нибудь папуасы–баптисты. Все равно, по замыслу «преподобного» Патрика О*Грегори, им отводилась роль декорации. И громоотвода, о чем Прищепкин сообразил позже.
