ГЛАВА ШЕСТАЯ
Заваривайся кашка густой–густой и сладкой, словно шербет
Чтобы успеть собрать некий стартовый капитал, Пантелеймон изначально поставил себе задачу работать только крупно. Пусть клиентов будут единицы, зато с каждого он постарается содрать не менее тысячи у. е. Поэтому в тексте объявлений было оговорено, что услуги стоят дорого.
Психологический расчет магистра строился на «чистоплюйстве» богатеньких. Ведь обычно, если какой–нибудь специалист предупреждает, что работу расценивает максимально, то, разумеется, тем самым ее качество и гарантирует. (Остальным слоям населения не до качества вообще. Даже средний класс может удерживаться на плаву только в том случае, если вместо подобных гарантий будет неустанно, денно и нощно выруливать какую–нибудь халяву. Например, искать услугу, которая будет производиться и вовсе за бутылку. Покупать ворованное. Короче всех, кроме действительно богатых, инстинкт выживания гнал по газетным полосам дальше.)
И вот в прихожей раздался звонок. Первый клиент! В лжеоккультный театр одного актера крадущейся походкой проскользнул квадратный тип в солнцезащитных очках на такой же квадратной морде и в черном деловом костюме. Молча обошел кабинет, с подозрением покосился на рыбу, заглянул за шторы и зачем–то под стол. «Ага, телохранитель», — сообразил Пантелеймон.
— А ножичек пока у меня полежит. Не возражаете? — спросил «квадратный» профессионально вежливым тоном уже после того, как убрал кинжал.
Пантелеймон пожал плечами.
— Чисто, можешь заходить, — сообщил тип в черный пенал пищащего радиотелефона.
Поддерживаемый вторым «квадратом», в кабинет прошаркал древний старик в новеньком, с иголочки, смокинге с бутоном розы в петлице. В предложенное Пантелеймоном кресло он садился, как ржавый складной метр, в два приема.
Устроившись на подлокотниках кресла, цветущие лиловыми пятнами кисти рук старика подрагивали, словно спящие больные собаки. Сумрачно мерцающие агатами перстни на его бледных прозрачных пальцах напоминали о конечном торжестве смерти над плотью. С живейшим, однако, прямо отроческим интересом, эта мумия огляделась по сторонам.
— В советские времена за подобным антураж я бы вас на Колыме сгноил, — доброжелательно проскрипел он.
— Нельзя ли ближе к делу, — сухо осведомился Пантелеймон.
Старик пожевал губами.
— Молодой человек, а вы знаете, что такое любовь?
Григориади с достоинством улыбнулся. Ему–то не знать: это когда семенники аж лопнуть готовы.
