— Сегодня ни одна душа на улицу не выходит, мефрау Борхстейн. Оставайтесь и вы дома, — произнесла Герри, прежде чем закрыть за собой дверь.
Фрида взглянула на свою руку, подивилась вялым движениям кисти. Взяла чайник, наполнила чашку и медленно стала намазывать масло на ломтик хлеба. Нарезала его кусочками, но тут заметила, что забыла сделать себе бутерброд. Канителясь с прозрачными, липнущими друг к другу пластинками сыра, она вдыхала запах свежего хлеба и печеных яиц — солнце светило в окно кухни, бросало яркие блики на уставленный едою стол, на клетчатую красно-белую скатерть; они завтракали и говорили все сразу — Лео и Ольга рассказывали про школу, Якоб про свою контору, сегодня будет трудный день, много работы, но он постарается вернуться вовремя. Фрида прикрыла глаза, чтобы удержать это видение, положила нож, отодвинула тарелку, откинулась на спинку стула.
Они вчетвером стояли внизу, у лестницы. Ее рука сжимала холодные пальцы Ольги. Лео сказал, что ему очень любопытно и хотелось бы сначала узнать, что там и как. Якоб успокаивал его: дескать, все подготовлено, обо всем договорились. Фрида судорожно перебирала в памяти, не забыла ли чего-то важного. Ведь может статься, что несколько лет пройдет, пока они снова вернутся домой. Камин еще горел, но он сам потухнет; оконные шторы задергивать не нужно, сказал Хейн, чтобы не навлечь подозрений. Из-за темноты в коридоре дом и без того казался необитаемым.
Ее взгляд покоился теперь на стоящем перед нею у стены шкафчике, на фотографиях в серебряных рамках. Впрочем, и без этих фотографий она легко могла себе их представить, всех до одного. Пока она жива, пока не угасла ее память, они все время будут стоять у нее перед глазами. Только это и оправдывает ее существование. Ей удалось дожить до восьмидесяти пяти, а там кто знает, может быть, она еще догонит свою бабушку — та, несмотря на целый букет вымышленных, правда, болезней, от которых, по ее же собственным предсказаниям, она должна была безвременно сойти в могилу, дотянула до девяноста шести. Сидя в пятницу вечером во главе стола, застланного белой камчатной скатертью, окруженная своим многочисленным потомством, Матушка, как ее звали в семье, медленно сложила руки на коленях, обвела взглядом всю картину, чтобы проверить, все ли, что нужно, тут есть, и затем испустила дух.
В последний раз Фрида сидела за таким столом сорок лет назад. Она отмечала свой день рождения, народу в комнате было битком, и никто не думал, что больше им никогда уже вместе не сойтись. Сколько же раз видела она себя на пороге той длинной комнаты, где собрались они, навечно молодые! Этих воспоминаний было ей довольно, чтобы жить дальше, и так, год за годом, ее дни рождения тихо скользили мимо. Лишь теперь она обнаружила, что достигла возраста, какой уже полагается чествовать. Директриса, с которой она заговорила об этом, выразила ей полную поддержку: "Разумеется, мефрау Ворхстейн. Вы должны к этому подготовиться. И мы тоже подготовимся".
