Время платить… | страница 4
Томас сидел за столом паломника, постепенно успокаиваясь, вертел в руках порванную сумку и рассказывал. Его смущало, что никак не удаётся рассмотреть собеседника. То ли света в корчме не хватало, то ли капюшон был надвинут слишком низко, но черты его лица как бы расплывались в темноте, только изредка скорее угадывался, чем виделся, блеск в глазах…
Паломник внимательно слушал, не перебивая, кивал, время от времени делал глоток из кружки, опять кивал, отхлёбывал… Корчмарь принёс такую же кружку с вином и тарелку с жареной свининой. Томас отложил в сторону пострадавшую сумку и принялся за еду.
Постепенно он успокоился. Ну, мало ли — перебрали местные мужики, да вовремя опомнились, спасибо паломнику прохожему, может, знают они его, может, просто поняли, что человек не простой, да мало ли чего бывает… Спасибо, что нашлось, кому заступиться за бродягу… И Томас, в благодарность за заступничество, свинину и вино, охотно рассказывал о своей жизни, благо, что кажется, слушатель попался внимательный. Постепенно его даже перестало смущать, что он не может рассмотреть лица собеседника…
— Вот и брожу, как будто шило какое сидеть на месте не даёт. Зарабатываю в основном тем, что переписываю документы, благо — почерк хороший, да там какому неграмотному письмо написать помогу… Да много ли на этом заработаешь? Это если куда-либо пристроиться — в библиотеку там, или к какому господину на службу… Да как посмотрят, говорят — молод ещё! Молоко, мол, на губах не обсохло! Иди, поучись пока! А учёба-то денег стоит…
Томас помолчал. Улучшившееся было настроение снова стало падать. Странно, но он чувствовал, что паломник ждёт от него вовсе не нытья по мелочам, а чего-то более важного, и это чувство не проходило, а только усиливалось…
Наконец, Томас решился.
— А вот ещё: начинает иногда во мне музыка звучать, хотя играть ни на чём не умею, да и слуха нет, а слышу музыку красивую внутри себя, и вроде как слова пытаются под эту музыку в какой-то порядок выстроиться, каким-то видимым узором улечься… Хватаю бумагу, пытаюсь записать — ан нет, не получается… Прочитаю записанное, ну не то — и всё!
Томас сбился и замолчал. Сидел, крутил в руках кружку.
— А знаете, меня тут недавно в одном городе за бродяжничество в кутузку упекли было… Правда, разобрались на удивление быстро, выпустили… Так вот, на стене камеры, где я сидел, кто-то написал стихи: