— Могло залить при большой волне. Теперь в самый раз. Еше одна новость, читай, — он положил на стол телеграмму.
Редакция «Литературной газеты» просила меня высылать подробные репортажи о ходе путешествия, фотографии, быть их специальным корреспондентом на борту «Щельи». Это была приятная неожиданность.
— Ну что, Дмитрий Андреевич, надо сообщить, что согласен. Пошлю им сегодня авиапочтой начало путевых заметок. Если напечатают, о «Щелье» узнает весь мир.
— Думаешь, напечатают?
— Полной уверенности нет, конечно. У них там потеснее, чем на «Щелье»: авторов — тысячи.
Погода резко улучшилась: небо было безоблачным, неподвижные льды сияли — словно дразнили нас. Ветер менял направления, мы ждали, когда он освободит «Щелью» из плена. Познакомились с рыбаками Виктором Белугиным и его женой Диной, жили в их доме. Оба они — мастера рыбоприемного пункта Печорского рыбокомбината, не очень разговорчивые, но радушные светлые люди.
Население поселка — тридцать человек, но осенью и зимой оно увеличивается в пять раз — приезжают колхозные рыбаки на лов наваги и камбалы. Уловы здесь богатые.
Из Нарьян — Мара я привез две бутылки спирту. Одну подарили хозяину, другую определили в «неприкосновенный запас».
Ночью был шторм, к утру льды отошли от бухты, поредели. На почте мне вручили большую телеграмму из «Правды Севера». Редактор Иван Мартынович Стегачев и начальник штаба нашей экспедиции Евгений Салтыков сообщали неутешительные данные ледовой авиаразведки: «Печорская губа покрыта тяжелыми льдами. Сплошные льды и дальше к востоку. Предлагаем вам вернуться в Архангельск и повторить свою попытку позднее, в июле. По мнению специалистов, дальнейшее ваше продвижение невозможно…»
О возвращении в Архангельск не могло быть и речи. Наше ледовое плавание только еще начиналось.
