Его всегда раздражали дамы, которые беспрестанно ерзали и суетились. У Сибил, например, была привычка вертеть на пальцах кольца. «Почему ты не можешь сидеть спокойно?» – спросил он ее однажды и получил ответ, который ожидал. «Потому, дорогой, что моим пальцам не терпится коснуться тебя, и я в тревоге потому, что я не в твоих объятьях». Маркиз вспомнил еще одну красавицу, которая надоела ему, потому что вечно поправляла и приглаживала волосы. Он не думал, что ее на самом деле беспокоило, в порядке ли ее прическа. Осмонд подозревал, что она просто желала лишний раз продемонстрировать свои красивые руки и предплечья.
Должно быть, несколько минут они просидели молча, прежде чем Анкана сказала:
– Я уверена, что папа переодет… я не успела разглядеть, какая на нем одежда… но он не в своем обычном костюме.
Она снова немного помолчала.
– Он в опасности… но в настоящий момент он владеет ситуацией, и жизни его пока ничто не угрожает.
Когда она снова повернулась к нему, у маркиза было такое чувство, что она его не видит.
– Откуда вам все это известно? – спросил он. – И как это может нам помочь?
– Возможно, будет легче, когда мы окажемся ближе к нему, – отвечала Анкана.
Она поднялась из-за стола и, встав на колени на софе, заглянула в окно. Когда маркиз планировал салон, он отказался от иллюминаторов с одной стороны. Вместо них там были большие окна, закрепленные в исключительно прочных стальных рамах. Оттуда открывался такой вид, какого нельзя было бы наблюдать через иллюминатор. Сидя за столом, маркиз видел профиль Анканы, смотревшей на море. Ее длинные темные волосы, спускавшиеся почти до талии, отливали синевой.
На другой день после того, как маркиз обнаружил Анкану прятавшейся в каюте, она появилась рано утром в нарядном платье. Только несколько мгновений спустя он понял, что она укоротила его, подвернув подпушку. Волосы ее были распущены, как подобало четырнадцатилетней девочке. Они были перевязаны сверху лентой с небольшим бантом на проборе. Она была очень изящной и стройной. Маркиз подумал, что она слишком худенькая для своих лет. Поэтому она и выглядела такой, какой намеревалась себя представить, молоденькой девушкой, еще не достигшей зрелости.
Сейчас, когда он смотрел на нее, маркизу пришло в голову то, о чем он не думал раньше: она была очень хорошенькая. Возможно, «красивая» – более подходящее слово. Однако Анкана ничем не походила на женщин, вызывавших всеобщее восхищение в Лондоне.
