— Вполне.
— Теперь начинается таинственное, — продолжал Карманьяк. — С этой минуты кавалера Шато-Бласмара никто больше не видел — ни знакомые, ни посторонние. Нам удалось узнать, что накануне исчезновения маклер по его распоряжению продал все денежные бумаги и обратил их в звонкую монету. Причина, которую он открыл маклеру, согласовывалась с его словами слуге. Он заявил, что едет на север Франции расплатиться с некоторыми долгами и сам в точности не знает, сколько на это уйдет денег. Мешок, который своей тяжестью озадачил камердинера, по всей видимости, содержал большую сумму золотом. Не угодно ли попробовать моего табаку?
Он вежливо поднес мне открытую табакерку. Я взял из нее щепотку.
— Когда началось следствие, была предложена премия за всякое сведение, которое пролило бы свет на это темное дело. Объявлением в газете вызывали «извозчика, нанятого в ночь на такое-то число, около половины одиннадцатого, мужчиною с черным кожаным мешком в руке, который вышел из собственного экипажа и отдал своему слуге деньги, пересчитав их дважды». Явилось человек полтораста извозчиков, но ни один из них не оказался тем, кого искали. Тем не менее любопытное свидетельство пришло из совершенно неожиданных источников. Боже, как этот Арлекин грохочет своей саблей!
— Невыносимо!
Арлекин вскоре удалился, и Карманьяк продолжал:
— Показания дал мальчик лет двенадцати, который знал в лицо кавалера, так как часто выполнял его поручения. В ту ночь его мать внезапно заболела, и его послали в первом часу — заметьте, ночь была лунная, месяц светил ярко — к повивальной бабке, жившей на расстоянии сотни ярдов от «Летучего дракона». Чтобы пройти к ней, нужно было обогнуть Карский парк в самом глухом месте. Дорога лежала мимо старого кладбища и отделялась от него низенькой каменной стеной да двумя-тремя огромными деревьями. Мальчик немного трусил, приближаясь к кладбищу, когда в ясном лунном свете он отчетливо увидел кавалера Шато-Бласмара. С довольно жалким видом он сидел на краю надгробья; возле него лежал пистолет, другой он заряжал. Не сводя глаз с кавалера, мальчик осторожно подкрался к ограде. Одежда Бласмара отличалась от той, что он носил обыкновенно, но свидетель клялся, что ошибиться не мог. Лицо сидевшего было серьезно, даже мрачно, и мальчик узнал его. Таким образом, он был последним, кто видел месье Бласмара живым или мертвым.
С той поры о нем никаких известий; в окрестностях Руана он не показывался. Не обнаружилось никаких обстоятельств его смерти, не было и доказательств, что он жив.
