— Видит бог, я вас не обманываю!..
Быстро повернувшись, он одним прыжком пересек галерею и ловко втиснул в дверной проем свое грузное тело, облаченное в просторную сутану. Чоло же отправились, восвояси, обсуждая поступок священника, и, решив, что тут не обошлось без нечистого, стали постепенно расходиться по домам.
Новость облетела всю долину, и никому уже не хотелось танцевать. Пить-то, конечно, не перестали — надо ведь залить обиду. Мужчины, усевшись около хижин под деревьями, на изгородях, по обочинам дороги, пьют и возмущенно толкуют о случившемся. Женщины готовят еду или моют посуду в канавках и тоже не закрывают рта:
— Ну и жадина наш священник…
— Да где ж это видано, чтобы покойников обижать…
— И ведь не кто-нибудь, а сам священник…
— Проклятущий, не видать ему царствия небесного…
Мужчины принимаются разбирать священника по косточкам. То, что он любит выпить, — не беда, но выпить вино, предназначенное для богослужения, это уж ни в какие ворота не лезет. И как можно отслужить одну панихиду, а денег взять за двадцать? Говорят, конечно, и о том, что священник ест, пьет и толстеет за счет бедняков. А чего ради все это терпеть? Подумаешь, велик труд нацепить на себя сутану и бормотать что-то невнятное, уставившись в книгу, да и книга-то у него, между прочим, всегда одна и та же! Досталось заодно и ризничему.
— А этот, спрашивается, что делает? У него и голоса-то нет…
— Кадилом и то еле машет…
— Такие хлюпики никуда не годятся, вот и идут в ризничие…
— Недаром в платьях ходят, как бабы…
— Да, хороша парочка подобралась…
Но ничего не поделаешь, ведь священник все так объяснил, что не подкопаешься. И когда пришла ночь, опять все стали есть, пить и плясать. И опять зазвучала маринера, кашуа, чикита[28], опять замелькали ноги, закружились пары, весело и задорно заблестели глаза.
— Да здравствует праздник!
— Смерть священнику-ворюге!
Крики становятся громче, а потом и припевки пошли, припевки к маринерам и чикитам, да такие, в которых одна злость да яд. Калемар хохочет, показывая свои острые зубы:
Ай, Мария Роса,
ночкой темной,
кто к тебе прижался
в сутане черной?
— Ого-го! — одобрительно гогочет праздничная толпа.
— Молодцы! Давай еще, из тех, из наших!..
У меня была девчонка,
просто загляденье,
да отбил святой отец,
сказал — во спасенье!
А тут еще подлили масла в огонь — прошел слух, что священник на следующий день собирается покинуть Калемар. Само собой, раз он отказался служить молебны, ему остается только удрать, и удивительно, что мы раньше об этом не догадались. Так, значит, тайта собирается покинуть деревню? Ну, уж это совсем никуда не годится!
