Инженер смеется. Ох, уж эти дикари! Но его-то не проведешь, он достаточно наслышан о глупости индейцев. Ну да ничего, приберем мы их к рукам!
— Поверьте, дорогой дон Хуан, дело, которое я затеял, изменит даже здешние обычаи. Больше всего меня возмущает их дурацкая привычка жевать коку. Курить пусть курят, но кока — это ужасно! Они совсем дуреют от нее и ходят как сонные мухи. Я думаю, что кока пагубно сказалась на психике индейцев и метисов. Ведь они одурманивают себя испокон веков…
— Без сомнения, сеньор. Знаете что, я бы посоветовал вам обратить внимание на Мараньон. Разве плохо заняться промывкой золота? Оно там прямо под ногами валяется, нагибайся и бери… Не будь я так стар, я обязательно занялся бы промывкой, а теперь где мне! И климата не выдержу, и твари всякие заедят.
— Вот увидите, дон Хуан, что тут будет. Настанут новые времена…
В комнату входит старая индианка с землистым лицом. В открытую дверь врывается ветер. Индианка, похожая на черную тень, сгорбившись, прижав к груди руки и глядя в пол, говорит чуть слышно, что кушать подано. И мрак снова проглатывает ее.
— Я был бы очень рад… поверьте, очень… Но горы, сельва и река — это крепкие орешки, сеньор.
* * *
Чуть забрезжил рассвет, дон Освальдо, сильно задетый за живое рассказами о сельве, отправился в горы. Прежде всего он должен добраться вон до той вершины, — сейчас, прикрытая лохмотьями облаков, она еле-еле видна, — осмотреть сверху местность, прикинуть маршрут. Рудники! Сельва! Этой дикой и щедрой природой завладеет богатая компания, она будет здесь хозяйничать и насаждать цивилизацию, она проложит дороги, ее машины выкорчуют леса, врежутся в земные недра, промоют золотоносные пески, соберут дикие плоды — одним словом, человек возьмет в свои руки все то, чем он пренебрегал до сих пор.
Проводник — индеец с темной кожей, угловатый как скала, ровным привычным шагом идет впереди коня, на котором восседает инженер. Дону Освальдо очень хочется втянуть проводника в разговор, но тот скуп на слова, ему больше по душе постукивать по тыквенному горшочку с известью, да жевать свою милую коку. Инженеру остается лишь делать «умные» выводы из своих наблюдений, и он отмечает, что человек здесь полностью сливается с природой: в долине он разговорчив, под стать реке и деревьям, а чем выше поднимается пуна, тем он молчаливее. Навстречу попался индеец, погоняющий двух мохнатых осликов.
— Откуда ты идешь?
— Из Бамбамарки, тайта.
