Это был здоровый мужик, курносый, голубоглазый, стриженный под скобку. Я застал его дома за молитвой. На лбу, слегка отодвинув фуражку и волосы, смазанные постным маслом, сидела здоровая коробка тефелим — молитвенной принадлежности, которая уже умирает в быту природных евреев. Громадный талес падал почти до земли. Из-под него проглядывали лакированные сапоги бутылками.
Он взял молитвенник и начал зычно гаркать утреню:
— Ми шабейрах овисейну Авроом, Ицхок, в’Янкев, гу ивойрех зс кол гакол гакодиш азэ им кол.
Он обтесывал древнееврейский текст поистине как кол.
В селении Бирефельд по нарядам некоторых сибирских озетов целая группа сектантов-субботников получила земельные наделы.
Однажды мне сказал переселенец Хаим-Мордко Пинтель:
— Одново я понимаю, — сказал он, — и одново я не понимаю.
Мой приятель Хаим-Мордко — сухопарый еврей громадного роста. Голос у него такой, точно в горле застряла горячая картошка: бас-фальцет-профундо.
— Скажите сразу, чего вы не понимаете? — предложил я.
— Что такое эти кредиты, которые мы получаем от Озета, и тракторы, которые присылают американские евреи? — нервно спросил Хаим-Мордко. — Это премия за обрезание?
Самарские крестьяне-субботники могли попасть в евреи, действительно, только по графе религиозной хирургии.
Почему кто-то посмотрел именно на эту графу, я не знаю. В свое время даже святейший синод не признавал полного тождества жидовствующей ереси с иудейской верой.
— Вы посмотрите, что получается, — волновался Хаим-Мордко. — Получается, что настоящие евреи, так они уже почти в бога не верят. Может есть на сорок дворов два-три старика, что они подают радио до бога, так это же ничего. Так приехали русские мужики, что они такие евреи, как я армян, но только они сдурели и хотят молиться еврейскому богу, хотя что он такой самый опиум, как все боги, и еще показывают здесь пример, бо они же фанатики…
Станица Бабстовская, километрах в двадцати пяти от китайской границы по Амуру, — глухая казачья станица, одно из первых и безнадежно темных поселений, основанных в 1858 году Муравьевым.
Вот что произошло в Бабстовской в 1929 году. Местный учитель, при поддержке нескольких комсомольцев, повел большую агитацию за то, чтобы под школу было отведено церковное здание. Он ходил с комсомольцами из дома в дом и доказывал каждому в отдельности, что нынче, мол, век науки и техники, а бог ни при чем. Он терпеливо вдалбливал в головы сознание необходимости учить детей тем наукам, которыми живет и двигается великий мир по ту сторону тайги. Он повел наступление на темноту, он осадил неприступные бастионы невежества, он вышел в рукопашную с традициями дедов.
