— Плащ купил бы.
— А пить на что? — тотчас возразил старик.
У него даже сделались большие и удивленные глаза. Сам он был низкорослый, волосатый, коротконогий, а руки были длинные и корпус держал он вперед. Это все делало его похожим на обезьяну или на зверя, ставшего на дыбы. Он выпил у нас рюмку и с пением сел на пол.
Но это был просто пьяница, малопочтенный выпивоха. А настоящий дед не пьяница, а пьет во благовремении, когда господу угодно.
Зная, что меня интересует история колонизации Приамурья, мои знакомые повели меня в Никольской к какому-то деду старожилу.
— Вот кто вам много расскажет! Человек он древний, лет ему под сто! Он из самого Забайкалья с Муравьевым-Амурским пришел.
Мне было очень интересно, и я решил отправиться к старику немедленно. Но мне посоветовали раньше завернуть в лавку Центроспирта — наполнить баклагу водкой.
— Для вежливости! — пояснили мои знакомые. — Старик хоть и не пьяница, а вежливость признает.
Мы застали старика на полатях. Когда он встал и выпрямился, я увидел перед собой человека громадного роста, широкоплечего и косматого. Волосы на голове и борода были взлохмачены, и лицо от этого казалось громадным. Рот у него был тоже громадный и голос громоподобный. Ноги у деда не сгибались в коленях, и ходил он точно на ходулях, держась за стенки. Тут же вертелась и старуха его. Узнав о цели нашего прихода, она озабоченно сказала вполголоса:
— Не будет он сегодня говорить. Ежлиб не воскресенье, он бы говорил, а в воскресенье он с утра пьяный.
Старик сел рядом со мной. Немолодой сын почтительно поднес ему стакан, я стал наливать водку. Я лил осторожно, ожидая, что на четверти, ну на половине, ну на трех четвертях старик меня остановит. А он внимательно смотрел, как я лью, и лишь, когда стакан был налит до краев, он удержал меня за локоть:
— Не пролей смотри, мой бравый!
Он поднес стакан к своему громадному рту и выплеснул его туда, как ведро. Закусить нечем было. Дед, все так же держась за стенки, добрался до полатей, достал оттуда маньчжурский табак-горлодер, набил трубку и вернулся ко мне беседовать.
Даром на него старуха говорила: никаких признаков опьянения у старика не было, и рассказывал все он довольно складно — и про то, как из Забайкалья три года путешествовали, и про то, как дикие звери и даже тигры бегали там, где нынче стоит его дом. Очень он сокрушался, что помер недавно Игнашка, товарищ его: тот мог бы больше рассказать. Игнашке было сто шесть лет.
