Нельзя было спорить с этим взглядом.
Я спросил казака, из какой он станицы и как его зовут. Это оказался Иван Холостов из Тихонькой. Я знал это имя, мне рассказывали, что у него недавно было в тайге приключение.
Он поехал за мясом. На Амуре хозяева едут за мясом не в мясную лавку, а в тайгу. Набьет человек кабанов, коз, подстрелит изюбря или лося и знает, что будет сыт. А про Ивана Холостова я слыхал, что его чуть зверь не разорвал.
— Да не таков Ванька человек, хоть из себя и незавидный, — говорили про него.
Холостое сам рассказал мне эту историю.
— Иду, значить, тайгой, смотрю, — нег ли мяса где. Вдруг четыре штуки их ка-ак ни преть! Из-за малой сопочки! Така там мала сопочка есть, как на Таймынь податься, — видали? Где корейская фанзочка стоит…
— Ну, знаю…
— Вот четыре их и поперло…
— Кого?
— Да кого? Медведей. Сам вперед лезет, хозяйка здоровая с им да молодых двое.
— Ну, и что?
— Ну, а что? Стрелил раз да самому прямо в голову торк! — так он и повалился однако. Повалился, а те стали, — мол, не понимают. Второй раз стрелил, — однако, хозяйке в бок дал.
Холостов рассказывал очень вяло. Я подумал, — ему неловко рассказывать самому о своих подвигах. Однако я, повидимому, ошибался. Холостов был правдив, как вообще казаки, но говорил неохотно, потому что рассказ подходил к части, которую он считал невыгодной.
— Ну, стрелил ишшо два раза. Молодого одного поклал, а второй, сволочь, убег… Я этто за им, а тут медведица-то и ожила, однако. Я думал, она совсем, — ан нет, встала да на меня и преть…
Он опять остановился.
— Ну?..
— Ну и порвала…
— Что порвала? — с невольным испугом спросил я.
— Да пинжак-то, почитай, весь в клочья пустила! — недовольно пояснил Холостое. — Ухопила да так над ухом и реветь! А сама лапами загребла… Я еле и стрелить успел…
— Ну, и что?
— Да что? Уложил, конечно. А тот так и убег, молодой-то…
— Значит, все-таки, — говорю я, — трех медведей положили?
Я, признаться, завидовал такому успеху. Но Холостов не был особенно доволен.
— Дык четвертый-то убег, однако?! И опять пинжак… Хоть старый, а все жалко…
Холостов пыхтел цыгарочкой. От земли шел пар, было тепло и лениво… Холостов спросил:
— А вы тут в еврейской колонии живете? Агроном будете, или как?
Я объяснил ему, что делаю в колониях. Я сказал, что евреи, — он доселе не видал евреев, — никогда не занимались земледелием, а жили в городах. Их переход на новую работу, особенно здесь, в тайге, — очень смелый шаг, и мне вот интересно, выдержат они испытание в Биробиджане, смогут укрепиться или нет.
