Габриель рассмеялся. Подражая голосу Зази, он пропищал:
— В жопе я видел свой долг.
И добавил:
— Прекрасненько сама найдется.
— А представь себе, — кротко сказала Марселина, — нет, просто представь, что ей встретится какой-нибудь сатир.
— Вроде Турандота? — пошутил Габриель.
— Неостроумно, — сказал Турандот.
— Габриель, — кротко промолвила Марселина, — ты должен преодолеть себя и найти ее.
— Вот сама и ищи.
— Я не могу, у меня кипятится белье.
— Вам бы надо отдавать белье в эти американские автоматические прачечные, — посоветовал Марселине Турандот, — все-таки работы стало бы меньше. Лично я так и делаю.
— А может, — с подколом произнес Габриель, — ей нравится самой стирать. Тебе такое не приходило в голову? И вообще какого хрена ты вмешиваешься? Ты говоришь, говоришь, и это все, что ты можешь. А эти твои американские прачечные я вот где видел.
И он хлопнул себя по заду.
— Поди ж ты, — иронически протянул Турандот. — А я-то считал тебя американофилом.
— Американофилом! — возвопил Габриель. — Ты произносишь слова, смысла которых не понимаешь. Американофилом! Как будто это мешает стирать свое грязное белье дома. Мы с Марселиной не только американофилы, но еще, запомни это, тупарь ты этакой, мы ЕЩЕ и стиркофилы. Ну как? Дошло это до твоей (пауза) тупой башки?
Турандот не нашелся что ответить. И потому вернулся к актуальной и конкретной, так сказать, хиковой и нунковой проблеме[10], которую в отличие от носильного белья не так-то легко стирать, а паче изгладить.
— И все-таки тебе стоило бы пойти поискать девчонку, — порекомендовал он Габриелю.
— Чтоб вляпаться, как ты? Чтоб меня линчевали простые люди Франции?
Турандот пожал плечами.
— Ты тоже, — презрительно бросил он, — только говоришь, говоришь, и это все, что ты можешь делать.
— И все-таки сходи, — кротко посоветовала Марселина.
— Вы мне оба осточертели, — буркнул Габриель.
Он ушел в спальню, методично облачился, грустно провел рукой по подбородку, на проведение эпиляции которого у него не оставалось уже времени, тяжело вздохнул и вернулся в гостиную.
Турандот и Марселина, или, верней, Марселина и Турандот, спорили о достоинствах и недостатках стиральных машин. Габриель поцеловал Марселину в лоб.
— Прощай, — с важностью сказал он ей, — я отправляюсь исполнить свой долг.
Затем он крепко пожал руку Турандоту; чувства, переполнявшие его, помешали ему изречь какую-нибудь историческую фразу, кроме уже слышанной «я отправляюсь исполнить свой долг», но тем не менее его взгляд туманился печалью, свойственной людям, услышавшим зов судьбы.
