— И не надо мозолить, вы могли бы...
— Не уговаривайте, дорогая, — сказала Марселина.
И они обе замолчали, погрузившись в задумчивость и мечтательность. Время еле текло. Они слышали, как вдали, на улицах, медлительно спускают в темноте шины. В приоткрытое окно они видели, как на гриле телевизионной антенны мерцает, тихонько пощипывая, лунный свет.
— Да, пожалуй, вам пора пойти одеться, если вы не хотите пропустить номер Габриеля, — кротко сказала Марселина.
— Пора, — согласилась Мадлен. — Значит, я надеваю яблочно-зеленый жакетик с апельсинно-лимонной юбкой четырнадцатого июля?
— Да.
(пауза).
— Но все равно мне очень грустно, что вы остаетесь совсем одна, — сказала Мадлен.
— Ничего страшного, — сказала Марселина. — Я привыкла.
— Но все равно...
Они одновременно поднялись, словно подхваченные единым порывом.
— Ладно, тогда я пойду оденусь, — сказала Мадлен.
— Вы будете обворожительны, — заверила Марселина, кротко приблизившись к ней.
Мадлен взглянула ей в глаза.
В дверь забарабанили.
— Мы идем или нет? — проорал Шарль.
Все расселись, и Шарль тронулся. Турандот сидел рядом с ним, а Мадлен на заднем сиденье между Пьянье и Зеленцом.
Мадлен глянула на попугая и бросила в воздух:
— А вы уверены, что представление ему понравится? — Не бери в голову, — отвечал Турандот, который опустил стекло, отделяющее водителя от пассажиров, чтобы слышать все, что говорят сзади. — Ежели ему захочется, он сам найдет чем развлечься. Так что почему бы ему не посмотреть на Габриеля?
— Никогда ж неизвестно, что у этих зверей в башке, — донес до всеобщего сведения Пьянье.
— Ты говоришь, говоришь, и это все, что ты можешь, — укорил его Зеленец,
— Во, видите, — сказал Пьянье. — Они соображают куда больше, чем мы думаем.
— Это точно, — пылко подтвердила Мадлен. — Точней не бывает. Да взять нас, разве ж мы хоть в чем соображаем?
— В чем хоть? — спросил Турандот.
— Да в жизни. Иногда кажется, что все это сон.
— Перед свадьбой все так говорят.
И Турандот звучно хлопнул Шарля по ляжке, чуть не вызвав тем самым аварию.
— Не мешай, — бросил ему Шарль.
— Да не в том дело, — запротестовала Мадлен, — я думала не только о свадьбе, а вообще.
— И это единственная возможность, — изрек тоном знатока Пьянье.
— Единственная возможность чего?
— Того, что ты сказала.
(молчание).
— И все-таки существование такая тощища, — сказала Мадлен (вздох).
— Да нет, — не согласился Пьянье, — вовсе нет.
— Ты говоришь, говоришь, — выступил Зеленец, — и это все, что ты можешь.
