– Если не пойдешь, мне придется самому съесть весь батон. И возможно, лазанью тоже.
Он погладил свой плоский живот, а она подумала о сомнительного качества твороге в холодильнике.
– Если только ты нуждаешься в спасении от самого себя… полагаю… не хотелось бы, чтобы ты набрал больше… Понимаешь?
– Не понимаю.
– Не хочу, чтобы у тебя было брюшко! – выпалила Харли.
Он выгнул бровь.
– Брюшко?
Она ткнула пальцем в его твердый как камень живот:
– Не волнуйся, такое бывает.
Он поднял рубашку и с нарочитой тщательностью принялся себя рассматривать.
Джинсы, низко сидевшие на бедрах, обтягивали крепкие стройные ноги. Жар охватил ее, и влага выступила в тех местах, где точно не было потовых желез.
Плохо дело. Совсем никуда не годится.
Она попыталась представить Ноулана: милого, доброго, чудесного Ноулана, – но не смогла и приказала себе не паниковать. Это все потому, что без рубашки Ноулана она не видела.
– Ты права. – Он опустил рубашку. – Ты определенно должна пойти со мной и спасти меня.
Он пошел на кухню и, убедившись, что задняя дверь заперта, включил свет. А когда вернулся, увидел ее широко распахнутые глаза и услышал:
– Мы даже не нравимся друг другу.
Она была явно сбита с толку его поведением.
– Ты мне очень нравишься. Конечно, ты такая же ворчливая и упрямая, как Чак, но кто в этом мире совершенен!
Она поперхнулась смехом. Чак был талисманом Уайлдеров: вечно взъерошенный бродяжка, в котором с трудом узнавался кот. Он появился прошлой зимой, тощий и изголодавшийся, заброшенный и перепуганный.
Энни и Кэти взяли над ним шефство: откормили и окружили такой заботой, что коту больше ничего не оставалось, кроме как принять их за свою семью.
А потом Чак начал катастрофически толстеть, и Энни поняла, что кот… забеременел! Теперь по дому бегали трое котят – совершенно прелестные маленькие озорники, лишенные пугливости своей мамаши и способности вечно попадать в неприятности.
Но что это он такое сказал? Что она ему нравится? И это как раз тогда, когда она стала привыкать к их странным отношениям? Он что, решил изменить правила, не сообщив ей?
– Что происходит, Ти Джей? Обычно ты хмур и чем-то недоволен, когда говоришь со мной.
– Ты ничего не путаешь? По-моему, все как раз наоборот!
Она не могла не признать, что он не так уж не прав: как правило, это она говорила с ним зло, раздраженно, но лишь потому, что у нее была на это причина: их прошлое имело для нее значение, а он даже ничего не помнит.
Были и другие причины, и одна из них заключалась в том, что, каким бы грязным и небритым ни был на своей работе, он всегда выглядел на все сто, а она в своем комбинезоне – как в дурно подобранном наряде.
