Майк повернулся к Ди и спросил по-английски:
– Почему же, черт возьми, он не сказал нам об этом с самого начала?
– Потому что вы задавали мне не те вопросы, хреновы молокососы! – отчетливо произнес старик на хорошем английском языке и разразился кудахтающим смехом, довольный своей шуткой. Он не без труда поднялся и заковылял по улице, все еще смеясь и кудахча. Время от времени останавливался и тростью стучал по мостовой, а смех тогда доносился громче.
На лице Майка застыло столь комичное выражение, что Ди тоже прыснула. Смех оказался заразительным, и вот уже Майк тоже хохотал над собой.
– А ведь действительно обвел вокруг пальца, как сосунка! – покачал он головой.
– Нам необходимо найти этот бар на западной дороге из деревни, – заметила Ди.
– Жарко. Давай сначала еще выпьем.
– Охотно.
Они вернулись в прохладу бара. Молодой бармен ждал за стойкой. Когда он их увидел, лицо расплылось в лукавой улыбке.
– Вы все знали! – бросила ему в лицо обвинение Ди.
– Теперь могу признаться, – ответил молодой человек. – Он вовсе не ждал дармовой выпивки. Ему отчаянно хотелось проделать этот свой трюк и посмеяться над вами. К нам туристы заглядывают не чаще чем раз в год, и у него сегодня выдался праздник. Вечером он вернется сюда и будет рассказывать о своей проделке каждому, кто захочет слушать.
– Еще два кампари, пожалуйста, – попросил Майк.
Священник остановился на каменной дорожке церковного двора и склонился, чтобы подобрать мусор: оброненный кем-то конфетный фантик. Он смял его в кулаке и медленно распрямился, стараясь не раздразнить застарелый ревматизм в колене, тут же напомнивший о себе. Он знал, что эту боль породили одинокие ночи в старом и неотапливаемом доме посреди сырых и промозглых итальянских зим. Но ведь священнику полагалась бедность. Как мог человек быть пастырем в деревне, если там жил хотя бы кто-то беднее его самого? Эта мысль стала для него правилом, придуманным им самим, и пока он заново обдумывал его, боль отступила.
Он покинул двор, чтобы пересечь улицу в сторону дома. Но как раз посреди проезжей части ревматизм нанес новый удар: мерзкая, злая и острая боль, заставившая его чуть пошатнуться. Он добрался до дома и прислонился к стене, перенеся вес тела целиком на здоровую ногу.
Взглянув вдоль улицы в направлении центра деревни, увидел молодую пару, с которой беседовал чуть раньше. Они шли очень медленно, обнявшись, глядя друг на друга и улыбаясь. Их взаимная любовь казалась очевидной и даже более сильной, чем бросалось в глаза всего полчаса назад. Проницательность, приобретенная священником за долгие годы, когда он слушал исповеди людей, подсказала ему, что какая-то зримая перемена в отношениях наступила в последние несколько минут. Быть может, сыграло свою роль их посещение Божьего храма. Или даже он сам сумел исподволь дать им духовную поддержку.
