— Зачем ты это сделал? — спросила она. — Мы так приятно проводили время.
— Нет, время мы не проводили приятно, Ава. Я чуть не превратился в шута.
— Но, Пейтон, если ты хочешь войти в мой мир, тебе нужно уметь…
— Мне не нужно уметь пить чай, — язвительно прервал он ее. — Признайся, Ава, ты повела меня в кафе, чтобы наказать. За то, что я не был джентльменом вчера, в Институте искусств. Или за что-то еще, что я сделал не так на этой неделе. Я не понимаю тебя, как не понимал в средней школе.
Игнорируя предположение Пейтона о наказании — а в этом была доля истины — и не обращая внимания на то, что он ее не понимает, Ава произнесла:
— Пейтон, я пытаюсь научить тебя тому, что захочет видеть в мужчине любая здравомыслящая женщина.
Он одарил ее высокомерной улыбкой — совсем как в школьные годы.
— Да неужели? Забавно, но многие женщины, которых я знал до прошлой недели, с радостью принимали меня таким, какой я есть. Многие женщины, Ава, — подчеркнул он. — Принимали с радостью.
Она улыбнулась с тем же высокомерием:
— Обрати внимание, я сказала о «здравомыслящих женщинах». Сомневаюсь, что ты часто встречал таковых, учитывая круг твоего прежнего общения и среду, в которой ты вырос.
Ей хотелось врезать себе по губам за этот комментарий. Не только потому, что он был жестоким. Дело в том, что здравомыслие людей определяется не социальным статусом. Множество представителей высшего чикагского общества грубы и невыносимы. Многие люди, живущие в нищете, достойны и порядочны. Но Пейтон всегда вынуждал Аву говорить и делать все, чтобы его унизить. Еще в средней школе.
Он продолжал улыбаться, но его взгляд ожесточился.
— Да, но теперь я вращаюсь в кругу, в котором выросла ты. И черт побери, Ава, я сам заработал свой деньги. И вот тут тебе нечего мне противопоставить. Твой папочка дал тебе все необходимое. И твой папочка тоже не зарабатывал свое состояние — он получил его от своего отца, который унаследовал его от своего отца. Черт, Ава, когда в вашей семье последний раз кто-нибудь работал по-настоящему?
У Авы сдавило грудь. Не только потому, что слова о ее отце были правдивыми: хотя Дженнингс Бреннер-третий сейчас зарабатывает гроши, трудясь на тюремной кухне, он унаследовал богатство по той же схеме, по которой его наследовали многие члены семьи Бреннер. Ава по-прежнему ненавидела напоминание о том, как ее семья когда-то обращалась с людьми вроде Пейтона. Ей не хотелось вспоминать, кем она была прежде. Насчет денег он прав. Она не зарабатывала ничего, пока училась в школе. А Пейтон работал и сам всего добился. С этой точки зрения он был богаче ее шестнадцать лет назад. Она не имела права так плохо с ним обращаться.
