Я не хочу видеть этих людей. Я скольжу мимо них взглядом. Я раздражен до такой степени, что готов дать в нос первому встречному, если его не устроит цвет моего лица. Обидно, но даже от удара под дых им не понять, что я на том же дне, что и они. Я проснусь на горе и пойду срать в кусты, а подотрусь салфеткой, которую стянул в ближайшей забегаловке. По большому счету сейчас мы отличаемся только тем, что я, по крайней мере, пользуюсь бумагой.
Я не понимаю, как можно относиться с уважением к человеку, у которого прямо на входе в дом уже неделю стынет огромная куча собачьего дерьма. Как можно понять и простить водителя, остановившегося посреди деревни, чтобы поссать на чей-то забор, вместо того чтобы сделать это через двести метров в лесу. Я дважды ездил по местным резервациям на автобусах и с уверенностью говорю, что лучше буду плестись пешком под проливным дождем, чем еще раз сяду в эту пропахшую мочой стальную коробку на колесах, в которой на полной громкости ревет издевательская песня про “corazón[44]”.
Мы проводим ночи в храмах, полицейских участках и пожарных станциях. Как только нам выпадает возможность зашиться в укромный уголок, немытые уже неделю, утомленные аттракционами горных серпантинов, мы сразу прячемся от реальности за книжками, делаем вид, будто не замечаем этого маленького зябкого мира. Я злюсь на себя за злобу на этих людей, но ничего не могу с собой поделать.
Через десять дней скитаний по горным дорогам мы внезапно понимаем, что с такими темпами доберемся до Куско только через месяц. Вопреки желаниям приходится возвращаться на Панамериканское шоссе, что идет по побережью, и ехать в Лиму. Делать этот крюк очень не хочется, но вырывать с боем по сто километров в день больше нет сил.
Лима предстает перед нами гигантской клоакой, огромным городом, утонувшим в смоге и нечистотах. Половина зданий построена из фанеры и картона. Столица напоминает один большой гараж, пол в котором по щиколотку залит отработанным маслом. Двери нашего автобуса распахиваются, и прямо перед нами на тротуаре лежит истлевший от алкоголя мужик в болотце собственной блевотины. Едем дальше. Маршрут заканчивается у какого-то торгового центра, и мы сразу же прячемся внутри здания.
Как же круто оказаться среди витрин с китайскими шмотками! Похоже, что местные люди тоже ходят сюда, как на праздник: все приодеты, смакуют мороженое, прицениваются к новым телевизорам. Наверное, когда будущий мэр решит изменить этот город к лучшему, ему проще будет снести все на хер и построить заново.
