Снова он прошел к порогу и к окну. Снова сказал:
— Дом на две половины. Занимай любую, места хватит.
— Папа!.. А у тебя — ушко!.. — сказала ему Маринка и, засмеявшись, стала дергать его за ухо.
Ничего этого не знала Соня, и не могла она ничего этого знать.
Утром она принялась будить усача, с которым так нежданно свела ее судьба.
— Дядя Ефим, вставайте. Вы говорили, молоко некуда девать… Смотрите! — указала она на открытую дверь вагона.
Рядом с их товарняком стоял пассажирский поезд. На вагонах пестрели броские полотнища: «Ура нам, студентам-строителям!», «Ребята, построим в пустыне город!», «Даешь Пустыню и — не пищать!..»
Из вагонов выпрыгивали парни и девчонки, бежали к вокзалу. В руках у них были чайники, котелки, сумки.
— Девочки, ребята! — крикнула Соня. — Кому молока? Подходите, свежее!
К вагону тут же подбежали несколько девчонок.
— Почем молоко?
— Нипочем, так берите, — ответила Соня, подкатывая к дверям тяжелый бидон.
— Ребята, сюда!.. Молоко бесплатное дают!.. — восторженно заорали девчонки.
— Як так — бесплатно? — растерянно спросил Соню усатый Ефим. — В магазин бы сдать, под квитанцию…
— Так это же студенты! — ответила ему Соня.
Спустя минуту бидоны стояли на земле. Со всех сторон к Соне тянулись руки с чайниками, бутылками, котелками. Со всех сторон ей кричали:
— Девушка, спасибо!.. Чернобровая, поехали с нами!.. Не слушай историков, давай к нам! Математики в обиду не дадут!.. Слушай, молочница, куда путь держишь?
— До Иркутська, хлопчики, до Иркутська! — отвечал за Соню Ефим, забрасывая в вагон пустые бидоны.
К вагону подбежала толстая, тяжело дышавшая молодица, нагруженная всевозможными узлами и свертками.
— Ой, Юхим!.. Ой, догнала!.. Ой, на скором примчалась!.. — говорила она Ефиму, закидывая в вагон свою поклажу.
— Примчалась! — передразнил ее Ефим и поклонился ей в пояс: — Премного довольны, Ефросинья Демьяновна!
— Ой, Юхимчик, не ругайся!.. Он, чуть сердца не решилась!.. — тараторила та. Потом спросила, указав на Соню: — А цэ шо за девочка наше молоко продае?
— Я тоби дам — «продае»! Это ж студэнты, — сказал он и вдруг прикрикнул на нее: — Марш в вагон, стиляга! Ишь, барахольщица! По дороге твое поведенье обсудымо!
А вокруг вагона не стихал шум. Лилось в посуду молоко.
15
Экспресс, был тот же, и те же проводницы стояли в дверях вагонов. Но они не приветствовали Юрия, как прежде. Впрочем, он тоже не обращал на них внимания, а быстро шел к вагону, у которого стояла тетя Маша.
