— Митя, третий звонок, — нетерпеливо сказала женщина в красивой шубке.
— Вам сообщат, все сообщат, — мужчина оставил Соню, направился вместе с женщиной к входной двери.
— Спасибо! — обрадованно крикнула вслед им Соня и покатила коляску дальше.
Ночью она не спала. Лежала с открытыми глазами и смотрела в темноту. В соседней комнате громко застонал Степан. Соня тревожно привстала и сразу же услышала голос Дуси:
— Степа, Степа, ты чего?
— А?.. — сонно отозвался он.
— Ты чего стонешь? Леночку разбудишь.
— А-а… Война приснилась… Вся земля горела… — сказал он.
— Надо же: на войне-то не бывал, а она тебе в голову лезет… А я вот никак не засну, все думаю.
— Чего думаешь?
— Да все про это про самое, — шепотом ответила Дуся. — Очередь-то на ясли подошла… А она что ж, у нас останется?
— Она мне не мешает, — ответил Степан.
— Тебе что? Принес получку, кинул на стол, а я крутись. Завтрак давай, обед давай, и от ужина никто не отказывается… А с гастрономом дело ляснуло. Этот лысый хрыч и на «здрасте» не отвечает. А кто виноватый? Не сахарная — не раскисла б, если б раз-другой и потискал ее. Когда на тебя нужный человек глаз положил, так с лаской будь… Он мне, знаешь, чего последний раз сказал? Он мне вот чего сказал: «Фирма веников не вяжет, фирма делает гробы». И смехом зашелся. Это с чего бы он такое сказал?
— Не знаю. Ну их всех к черту, торгашей твоих. Давай спать, — лениво ответил Степан.
— А все ж я Соньке намекну, чтоб в село ехала.
— И не подумай, — сказал Степан. — Я тебе такой намек устрою. Пускай живет девчонка.
— Ладно, спи, — буркнула Дуся.
…Дуся и Степан еще спали, когда Соня уходила из дому. В кухне на столе она оставила записку:
«Дорогие Дуся и Степан Николаевич! Спасибо, что поддержали меня в трудную минуту. Я устроилась на работу в одно перспективное место. Простите, что не сказала сразу, — боялась, будете отговаривать. Целую вас и Леночку. Соня».
Она выключила на кухне свет и тихонько вышла за дверь.
9
И снова началась у Сони новая жизнь. Она работала проводницей на пригородном поезде.
Поезд был собран из старых вагонов и останавливался у каждого столба. В нем ездили шумные и не очень-то деликатные люди в промасленных телогрейках, кожухах, полушубках, толстых платках. Они вносили с улицы спет на сапожищах и валенках, обивали его прямо в вагоне, громко переговаривались, чадили папиросами и махрой, лузгали семечки…
В дневное время народу набивалось столько, что негде было встать, в ночное — вагоны бежали пустые, раскачиваясь от легкости и лязгая сцеплениями. В такие часы проводницы собирались в каком-нибудь одном вагоне и, коротая ночь, рассказывали разные были-небылицы, или играли в подкидного, или негромко пели, разгоняя сон.
