— Как вы можете?.. — ахнула Сессилия, прикрыв рот рукой — Он… же ваш сын.
Сессилия не ожидала, что столько желчи будет направлено в сторону ее мужа. Родной отец желал своему сына самого плохого, в то время как тот беспрекословно принес свою жизнь в жертву амбициям и желаниям отца.
— Он виноват в том, что умерла Марина — взорвался свекор, а потом, резко включив свет, посмотрел на нее с отвращением: — Посмотри на себя, да ты даже мизинца Марины не стоишь. Она была ангелом во плоти.
Слезы накипели на ее глазах. Ей незачем было напоминать о бывшей жене Анжело, так как она прекрасно знала свое место в сердце мужа. Он ничего к ней не чувствовал, ведь до сих пор не вычеркнул из памяти Марину. Она, словно призрак, встала между ними. Слова старика подействовали похуже, чем пощечина.
— Может, Марина осталась бы жива, если не ваши жестокие принципы — выпалила Сессилия.
Лицо старика побагровело от гнева, а нижняя челюсть задрожала, он вскочил и угрожающе начал приближаться к ней. Сессилия отпрянула назад, но наткнулась на деревянный шкаф.
— Не смей произносить ее имя — зашипел старик — Ты лишь содержанка моего сына.
— Я его законная жена — гордо подняв голову, опровергла его слова Сессилия, и он поднял руку. Осознав, что он сейчас ее ударит, она прикрыла живот, словно защищая жизнь внутри себя, и зажмурилась. Однако удара не последовало. Открыв глаза, Сессилия увидела Анжело, держащего руку побледневшего отца в воздухе.
— Никто не смеет трогать мою жену — сдерживая гнев, четко выговорил он — Даже ты, папа.
Старший Габрис начал грязно ругаться на греческом, а Сессилия всем существом ощущала ярость мужа.
Отец уже не в первый раз осыпал его грязными словами… да и, наверное, не в последний. Причем такими… Анжело скорее бы умер, чем признался кому-нибудь, как называет его отец… даже Ангелосу.
Но сейчас он смело смотрел в глаза бесновавшемуся отцу. Анжело не дрогнул… даже не позволил себе моргнуть, хотя каждое слово, срывавшееся с губ отца, словно отравленный кинжал, вонзалось в его душу, разрывало на части сердце. Наконец старик выдохся, и воцарилась тишина. С вызовом глядя на отца, Анжело надменно вздернул вверх подбородок.
— Настолько я понимаю, папа, ты закончил? Теперь выслушай меня. Сессилия — не содержанка и не любовница, а жена и мать твоего будущей внучки. Я всегда мирился с тем, что ты имел надо мной власть, но сейчас ты перешел все границы. По какому праву ты распускаешь руки? Если бы ты не был моим отцом, то…
