Стена продолжала двигаться в нашу сторону, стремительно взбираясь по склону холма. Я почувствовала, как и в моей груди назревает крик. Вода сокрушила наши шатры. Если она хлынет в пещеры, мы не сможем оттуда выбраться. Отец стоял впереди, а мы держались за него, глядя, как наступает вода. Она подошла к нам вплотную, и на один долгий миг мне показалось, что всем нам пришел конец. Но тут, будто по велению божества, поток отступил. Вода захлестнула сандалии нашего отца, но не забрала его с собой.
В этот момент баран вновь забился в тревоге. Овцы сгрудились вокруг него, прижимаясь к нему мокрыми боками, и их беспокойство еще больше взволновало его. Он бросился на брата моей сестры, который засмотрелся на отступающий поток, и с силой лягнул его. Брат с криком упал и покатился вниз по склону, пока вода не захлестнула его с головой и не унесла прочь.
Отец подался вперед, но не двинулся с места. Попытайся он что-то предпринять, он потащил бы нас с сестрой за собой, и если его самого вода могла пощадить, то нас бы она наверняка поглотила. Мы беспомощно смотрели, как темную фигуру нашего брата уносит все дальше и дальше вниз по течению вади, пока наконец она не скрылась из виду.
– Идемте, – сказал отец. – Больше вам здесь не на что смотреть.
Итак, час расплаты, о которой предупреждала мать моей сестры, наступил. Когда отец рассказал ей о случившемся, она зарыдала. Она плакала, прижимая к себе мою сестру. Духи умерших взяли свое, и брату моей сестры не суждено было покоиться среди них. Его кости поглотила пустыня, а мы с сестрой узнали страшную цену зелени и жизни.
Пока служанки Ло-Мелхиина купали меня и натирали благовониями, я поняла, что звук в саду похож на тот, что мы услышали в начале потопа. Просто он был таким тихим, что я узнала его не сразу, а лишь после того, как женщины уложили меня в горячую ванну и окунули с головой, чтобы намочить мои волосы. Вода полилась мне в нос и уши, и, вынырнув, я закашлялась. Они пожалели меня, как жалели обо всем, что со мной связано. Я была обреченной невестой, приехавшей из захолустья, где отродясь не бывало столько воды, чтобы наполнить ванну. Но, придя в себя, я узнала этот звук.
Это был звук смерти, влаги и зелени. Звук расплаты. Но если найти то, за что я сумею ухватиться, как за отцовский подол, он может стать звуком надежды.
