– Дэй, мы здесь.
Я, словно пьяный, открываю глаза на мягкий голос Тесс. Она улыбается мне. Что-то давит на голову, и когда я поднимаю руку, чтобы потрогать волосы, натыкаюсь на бинт. На моей порезанной руке тоже чистый белоснежный бинт. Еще секунда уходит на то, чтобы осознать: я сижу в кресле-каталке.
– Ничего себе! – выпаливаю я. – Кресло-каталка, черт его раздери?!
Голова затуманенная и будто пустая – так бывает, когда заканчивается действие болеутоляющих.
– Где мы? Что со мной случилось?
– Когда сойдем с поезда, вероятно, придется отправиться в больницу. Врачи говорят, что ночные события плохо сказались на тебе.
Тесс идет рядом, а какой-то солдат катит меня по вагону. Впереди я вижу Паскао и других Патриотов – они выходят из поезда.
– Мы в Лос-Анджелесе, – говорит Тесс. – Снова дома.
– А где Иден и Люси? – спрашиваю я.
– Они ждут тебя в вашей временной квартире в Рубиновом секторе. – Через секунду Тесс добавляет: – Как я понимаю, теперь твой дом в секторах драгоценных камней.
Дом. Я погружаюсь в молчание. Мы выходим из вагона вместе с военными. В Лос-Анджелесе, как всегда, тепло, типичный подернутый дымкой осенний день, я щурюсь от желтоватого света. Каталка – это что-то чуждое и раздражающее. Неожиданно появляется желание вскочить на ноги и сбросить кресло на пути. Я – неуловимый, я не должен разъезжать в инвалидной коляске. Еще одна негативная реакция организма, спровоцированная на сей раз ночным приключением? Я сжимаю зубы от собственной слабости. Последний прогноз доктора звучит в ушах: «Месяц. Может быть, два». Приступы явно учащаются.
Солдаты помогают мне пересесть в джип. Перед тем как нам отъехать, Тесс наклоняется к открытому окну, чтобы наскоро меня обнять. Ее неожиданная теплота настораживает. Я могу лишь обнять ее в ответ, наслаждаясь этим кратким мгновением. Мы смотрим друг на друга, но тут джип отъезжает от вокзала, и фигурка Тесс скрывается за углом. Я все кручу головой в надежде ее увидеть.
Мы останавливаемся на перекрестке, чтобы пропустить группу эвакуированных, а я пока разглядываю центральные улицы города. Мало что изменилось – выстроившиеся в шеренги солдаты зычно командуют непослушными беженцами; местные жители на тротуарах протестуют против притока новых людей. Экраны сообщают о несуществующих победах Республики на фронтах и призывают: «Не дайте Колониям завоевать ваш дом! Поддержите Республику!»
