Но нет. Мы оба понимаем: это нереально.
Нужно остановиться. Болезненным усилием воли я отстраняюсь от него.
– Извините, – едва перевожу дыхание. – Я не могу.
Анден смущенно опускает взгляд. Но не удивляется. Его щеки чуть розовеют в тусклом свете, он проводит рукой по волосам.
– Я не должен был это делать, – шепчет он.
Мы замолкаем на несколько неловких секунд, наконец Анден вздыхает и откидывается на спинку кресла. Я чуть сутулюсь – от разочарования и облегчения.
– Знаю, вы питаете нежные чувства к Дэю. Я ему не конкурент. – Он морщится. – Я вел себя неподобающе. Примите мои извинения, Джун.
У меня рождается мимолетное желание снова его поцеловать, сказать, что он мне небезразличен, навсегда стереть боль и стыд с его лица, при виде которого разрывается сердце. Но я знаю, что не люблю его и не должна так с ним играть. Я понимаю: мы зашли так далеко только потому, что я не смогла оттолкнуть Андена в столь трудный момент его жизни. В глубине же души я хотела, чтобы… на его месте был другой. Эта истина топит меня в чувстве вины.
– Мне пора, – печально говорю я.
Анден отодвигается подальше. Кажется, он одинок, как никогда. Но все же он уважительно мне кланяется. Мимолетная слабость отступила, вернулась привычная вежливость. Анден умеет скрывает боль. Он встает и предлагает мне руку:
– Я провожу вас до номера. Отдохните – мы улетаем рано утром.
– Все в порядке. Я дойду сама.
Я стараюсь не встречаться с ним взглядом, не хочу видеть боль в его глазах. Поворачиваюсь к двери и выхожу, оставляя его одного.
В комнате меня встречает Олли, радостно помахивая хвостом. Нагладив его, как полагается, я иду к своему личному интернет-порталу, а пес укладывается поблизости и, свернувшись в клубок, засыпает. Я задаю поиск по Андену и его отцу. Портал в моем номере представляет собой упрощенную версию кабинок, которыми я уже воспользовалась; здесь нет интерактивных текстов и объемного звука, но он намного превосходит все, что я видела в Республике. Я молча просматриваю результаты запроса. В большинстве своем это постановочные фотографии и знакомые пропагандистские видео – портреты Андена в подростковом возрасте, прежний Президент стоит перед Анденом на пресс-коференциях и митингах. Кажется, даже у международного сообщества почти нет информации об отношениях отца и сына. Но чем глубже я погружаюсь в свое исследование, тем чаще наталкиваюсь на сведения, которые искренне меня удивляют. На видео Анден в четырехлетнем возрасте – он салютует с торжественным выражением на лице, а отец терпеливо показывает, как это делается правильно. На фотографии Президент держит на руках испуганного до слез Андена, шепчет ему что-то на ухо, словно и не замечая окружающей их толпы. На другой видеозаписи отец отгоняет от сынишки международную прессу и так крепко держит Андена за руку, что костяшки пальцев белеют. Я наталкиваюсь на редкое интервью Президента, его берет репортер из Африки. На вопрос, что для него самое важное в Республике, Президент отвечает без колебаний: «Мой сын». Выражение его лица остается строгим, но голос чуть смягчается. «Мой сын всегда будет для меня самым важным, потому что когда-нибудь он станет самым важным человеком в Республике». Он делает паузу и улыбается репортеру, и вдруг я вижу человека, каким он когда-то был. «Мой сын… напоминает мне меня».
