— Откройте! Пожалуйста, откройте!
Не откроют, буду колотить в дверь до утра.
Словно услышав мою мысленную угрозу, из — за распахнувшейся двери показался разъяренный усач.
— В полицию захотели? Сейчас устрою!
— Подождите! Выслушайте меня! — заговорила я быстро, боясь не успеть.
— Кто там, Вернон? — раздался позади него женский голос.
У меня перехватило дыхание при мысли о сестре, Петунье, кажется. Вдруг это она?
— Здесь какая — то сумасшедшая, Петунья, — рыкнул Вернон, не оглянувшись. — Она утверждает… ха — ха… что она мать мальчишки Поттера!
В холле появилась худощавая блондинка среднего возраста. На ней было летнее платье и почему — то резиновые перчатки.
— Что ты сказал? — удивленно переспросила она, подходя к мужу. — Мне показалось…
Заметив меня, замолчала.
Мужчина загородил собой почти весь дверной проем, поэтому мне приходилось заглядывать за его мощное плечо, вытянув шею.
— Сумасшедшая, говорю. Позвони в полицию, пусть заберут, иначе она не отвяжется.
— Петунья… — негромко сказала я, подавшись вперед, чтобы на меня попал свет из холла. — Это я, Лили…
Внезапно ее лицо застыло, взгляд, устремленный на меня, сделался странным. Петунья поднесла руку к приоткрывшемуся рту и… завизжала.
Это меня так напугало, что я могла лишь смотреть на нее. Еще чуть — чуть, и тоже присоединилась бы к оглушительному воплю.
Вернон, сначала опешивший от необъяснимого поведения Петуньи, изменился в лице и встряхнул ее.
— Петунья, что с тобой?!
Он с яростью обернулся ко мне. Дверь во второй раз с треском захлопнулась передо мной.
Заглушенный визг оборвался, слабым эхом разнесшись по темной улице. Следом раздались крики.
Я стояла как столб. Боже, что это было… Петунья… она как будто жутко испугалась… Меня?
Я тяжело привалилась к дверному косяку.
Ну, конечно… Как не испугаться при виде давно умершего человека? Петунья ничего не знала обо мне… Как и Гарри… Вот почему его до сих пор нет со мной.
Но почему же сейчас нигде не видно?
Настойчивый стук заставил дверь снова открыться. Там стояла Петунья с белым, как мел, лицом. Глаза ее, бледно — голубые, лихорадочно блестели.
Мы молчали, наверное, целую минуту.
— Петунья… — решилась заговорить я. — Я не призрак, поверь мне… Я жива.
Она не прерывала меня. Ее взгляд проследил за моей рукой, которой я опиралась о косяк. В сжатой ладони находилась палочка, которую я все это время не знала, куда деть.
— Ты умерла… — бледным, как ее лицо, голосом произнесла Петунья, — шестнадцать лет назад… Ты не можешь быть здесь. Тебя нет.
