— И что для этого нужно? — молодец, Чайкина, быстро себя в руки взяла.
— Как минимум хорошее воспитание, — сказала, словно отрубила, Фоннария Грымзовна. — А сейчас, если вы не против, то налейте-ка мне чашечку ароматного зелёного чая.
Екатерина быстро осмотрелась, но не найдя чайных принадлежностей, вылупилась на «бабушку», мол, и где я должна откопать фарфоровый сервиз и кипяток, ну, не в собственном же кармане, право слово!
— Девушка, а вас разве не предупреждали, что этот этап конкурса будет наиболее сложным? — василиск нервно курит в сторонке после такого проникновенного взгляда, коим одарила старая мегера незадачливую кандидатку.
— Нет! — и тонна гордости во взгляде.
— Что?!? — укусила меня за палец Пшеничкина, благодаря чему, смогла выразить своё недовольство в словесной форме. — Да я же всем участникам отослала письма с предупреждением и примерным описанием того, как будет протекать этот конкурс!
— Может, она его не получила? — внёс на рассмотрение первый вариант, а то, зная свою помощницу, могу смело предположить, что в дальнейшем Майя «утопит» Екатерину Чайкину, если этого не сделает сейчас «бабушка».
— Исключено, — отрезала Пшеничкина, но всё-таки пояснила, — я им лично в руки конверты отдавала.
— Тогда… — мыслительный процесс скончался в зародыше, потому что Фоннария Грымзовна чинно подплыла к несчастному шкафу, и как бы невзначай грохнула по нему трёхпудовым кулаком.
Испуганно обнявшись, мы втроём еле удержались на ватных от переутомления ногах, но вот по «просторам» шифоньера погуляли знатно. И потом ещё долго, а временами и тщетно, пытались сгрести упорно разъезжающиеся конечности в кучу, а из ушей выгнать противный колокольный звон. Но зато больше голосов не повышали, справедливо опасаясь возмездия от скрой на расправу «бабушки».
— Мышки, заразы такие, скребутся, — как ни в чём не бывало, пояснила ошарашенной Екатерине свои действия престарелая нимфетка.
— Де Лаберо — богатая семья и у нас по определению не может быть мыш… — завёлся по-новой Бернардо, но был оперативно зажат в углу нашим дуэтом с девушкой, и заткнут кляпом, сгоношенным на скорую руку из моего практически чистого носового платка.
— Помолчи, — проникновенно попросила Пшеничкина, злобно сверкая серыми глазищами и воинственно подсовывая кулак под нос младшего де Лаберо, — интересно же!
— Итак, Катерина, я всё ещё жду свой чай, — «бабушка» грациозно опустила свои нижние сто девяносто на диван и элегантно скрестила ноги.
