Вот и придумали религию – узду, чтобы унять эту стремящуюся к порокам толпу. Наивную сказочку, что так же условна, как туфли на босу ногу здесь вместе с пальто, шарфом и меховым воротником, и перчатки без пальцев, которыми лишь обозначен смысл. Обставили веру обрядами и создали касту служителей на внутреннем убеждении в милосердии и пользе его. Без этих условностей человечество бы не выжило и пошло в разнос, хотя конец обязательно неизбежен: и твой, и мира всего. И странно спорить, как и обсуждать существование гномов и добрых фей.
Какая религия лучше? А все они – образ жизни, и порядок существования групп людей, и вера их в их предпочтение. И на здоровье, и пожалуйста – живите по своим обычаям и прочим их не навязывайте, в пределах своего родимого пространства до тех пор, пока потребность в религии не отомрет сама по себе и не заменится осознанием того, что плохо, а что на этом этапе человечества хорошо. И глупо спорить насчёт традиций и веры отцов, пока они не заводят в тупик. Ведь говорят теперь: «Верю», – просто чаще значит, что ты согласен с традициями, мерой условностей и веришь в пользу её.
У меня своя особая религия. Я верю, что мне помогают родители. Они и в этой жизни были правильными, и там, где-то, наверное, на особом счету и в силах помочь мне здесь. Они и помогают, я это чувствую, и это поддерживает меня, когда эта помощь нужна. Ну, а запредельное, неосознанное, такое, как сон-знамение Инги с Венсенским замком (она проснулась и спрашивала: «Где это, и что такое Венсен? Я видела его во сне») и встреча с ним наяву, и наши блуждания по Парижу, что прежде тоже были мечтой, и Ле-Бурже, встречи со знакомыми специалистами и беседа Инги с первой космонавткой Франции, с которой они тотчас же нашли общий язык и с которой меня познакомили ещё в древней средиземноморской крепости на банкете в нашу честь. Нет, тогда она ещё не была и не готовилась стать космонавткой, а была специалисткой-медиком советско-французской программы с армянским именем «Арагац».
Религия разработала концепции поведения, его основы и механизм их пропаганды. Во все времена думали, как жить сообща, как вести себя в обществе: стаей, взаимодействуя, индивидуально? Идеи всегда приходили как откровения, в готовом виде, без мучительного поиска оттого, что и до сих пор не поняли, как рождается мысль. Вчера ещё её не было, и мучительно хотелось понять… И вот перед тобой она готовая, поражающая самим актом творчества, а творчество – и есть сам Бог.
