А Протопопов добавил каплю к его сомнениям:
– Прошу вас, не уходите с кафедры. Вы – наша совесть, голубчик. Уйдёте, скажут: такой человек ушёл!
Он станцевал с Протопоповой. Она танцевала в старинной манере, прижимаясь всем телом, отчего становилось безразличным: двигаться или стоять.
Когда танец закончился, он повёл её на место, но уже не было определённых мест, и она повторяла, продолжая разговор:
– Я Дмитрию говорю: у тебя такие мальчики, и с ними можно невероятные экспедиции предпринимать.
За столом велись то ли разборки, то ли откровения.
– Мокашов и женщины, – говорил Кирилл. – Куда ни ткнёшься – женщины и Мокашов.
– Существует такое правило: наводить тень на плетень.
– Но на защите ты перемудрил.
– А ты просто руки умыл. Все высказались, и я счёл, что шеф нуждается, и руку протянул.
«Определённо, шефом катаклизмы задуманы, – думал Мокашов, – но каково хранить свою ужасную тайну среди веселящихся людей?»
7
Левкович обычно ходил не как все остальные, а стремительно и боком, и со стороны казалось – вот-вот врежется и рассечёт. И в рассуждениях как бы с плеча рубил. На всё у него существовал свой взгляд. Но он был выдающимся учёным, и все на кафедре считались как бы ниже этажом. Многим хотелось незаметно подобраться и хотя бы краем уха его послушать. С ним говорили допущенные, удостоенные им.
– Простите, – ерепенился Кирилл, – но какая это кадровая политика? И Пал Николаевич не хуже других!
– Не хуже, а нужно лучше… – рубил Левкович. – В бесхозяйственности наша беда. Куда ни отправишься – в лес, например – и там рельсы и провода. Зря вы его защищаете.
– А есть рыцарское правило: встать на сторону обиженного.
– Примитивно очень.
Банальная тема не волновала Мокашова, он отходил и снова подошёл.
– Открыл не тот, – изрекал громогласно Левкович, – кто первым прокукарекал, а тот, кто это осознал. Вы знаете, при движении воды в трубах характер течения меняется. Становится неспокойным, пульсирующим. Теперь это всем известно. Гаген первым заметил, проводя опыты с водой, но только Осборн Рейнольдс в 1883 году увидел в этом закономерность. Он отличил спокойный, ламинарный режим от беспорядочного, названного Кельвиным турбулентным.
Весь вечер Мокашов отходил и подходил, пока под конец в ресторанной суете не услышал важное для себя.
– Получен лимит на диссертации, – сказал Левкович, – и я считаю, нужно поспешить. Возникнет конкуренция, ведь для многих это фишка открытого счёта и беспроигрышные козыри. Я предлагаю вам ко мне, аспирантом.
